Происхождение фашизма

Хотя политика господствующих классов является решающим фактором в процессе становления фашизма, нельзя упускать из виду, что и в определенных слоях населения скапливается экстремистский потенциал, который может быть направлен верхами в фашистское русло. Наличие массовой базы — важный признак «классических» вариантов фашизма. Ее основным компонентом были промежуточные категории населения, прежде всего городские средние слои, городская и сельская мелкая буржуазия, люмпен-пролетариат. Высокий накал антикапиталистических, особенно антимонополистических, настроений придавал им большую социальную взрывную силу. Им был присущ свой собственный динамизм, который не всегда укладывался в рамки социально-политической функции фашизма. Массовый базис скорее определял форму, чем содержание фашизма, его внешние черты.

Исходя из внешнего облика, буржуазные историки навязывают представления о фашизме как о «мелкобуржуазном», «среднеклассовом» феномене или даже «народном» движении. Критерий, по сути дела, один — социальный базис, взятый в отрыве от политической функции фашистских движений и режимов. Естественно, что при таком подходе генезис фашизма рассматривается лишь с точки зрения политического поведения определенных слоев населения, главным образом мелкой буржуазии. Отсюда следует, что фашизм возникает как бы в промежуточной зоне между капитализмом и социализмом в качестве некоей «третьей силы». Буржуазные ученые зачастую некритически следуют за пропагандистскими писаниями фашистских идеологов, провозглашавших фашистов поборниками «третьего пути» или «третьей силы». Фашисты, утверждал, например, английский историк X. Кедворд, не желали идти ни по капиталистическому, ни по социалистическому пути: «Фашистский синтез был «третьим путем…»^{150}. «Фашизм был… попыткой среднего сословия, поднимающейся мелкой буржуазии утвердить себя как класс, как новую силу», — решительно заявляет Р. Де Феличе^{151}.

Серьезные буржуазные историки в наши дни уже не могут отрицать того, что фашистские движения пользовались поддержкой верхов, с их помощью приходили к власти, что при фашистских режимах монополии получали баснословные прибыли. Однако фашисты и поддерживавшие их фракции верхов изображаются лишь временными политическими союзниками, чьи интересы совпадали на каком-то отдельном участке пути. Связь между собственно фашистскими движениями и реакционными группировками верхов предстает как явление политического, а не генетического порядка. В качестве главного аргумента буржуазные историки обычно ссылаются на массовую базу фашизма как главный признак, по которому будто бы и следует судить о сущности явления, игнорируя его политическую функцию.

Между тем наличие массовой базы — существенная, но не всеобщая черта фашизма. Есть такие его разновидности (например, военный фашизм), для которых массовая база не является неотъемлемым атрибутом. Иногда фашизм создает себе опору в массах уже после прихода к власти (Португалия, Испания). Даже в тех случаях, когда фашистам удается привлечь на свою сторону определенные слои населения (Германия, Италия), это становится возможным лишь благодаря политической, финансовой и духовной поддержке верхов. И фашистские тенденции в верхах, и экстремистские движения с фашистским потенциалом из социально разнородных элементов формировались в едином потоке буржуазной реакции.

Хорошо известные факты из истории главных разновидностей фашизма убедительно свидетельствуют о том, что господствующие классы поддерживают фашистов не только в то время, когда они уже сумели мобилизовать массы, опираясь на собственные силы, но и с момента зарождения фашистских движений. Причем как раз для того, чтобы они решили задачу вовлечения масс в орбиту реакционной политики.

Опыт войны, революции, наконец, капповского путча показал ультраконсервативным фракциям верхов, что при всем их презрении к народу без социальной базы не обойтись. Но удовлетворять реальные интересы трудящихся правящие круги, естественно, не собирались. Приманкой для определенных слоев населения должна была служить националистическая и социальная демагогия. Нужны были новые методы пропаганды и агитации, требовались мастера демагогии, способные воздействовать на эмоции и сознание масс. «Без народного движения ничего не сделать», — заявлял, например, руководитель созданной в дни Ноябрьской революции «Антибольшевистской лиги» Э. Штадлер^{152}. Даже такой мракобес, как главарь пангерманцев Класс, признавал в 1919 г., что «все будущее германской индустрии зависит от правильных взаимоотношений между рабочими и предпринимателями»^{153}. Не только духовная, но и политическая судьба Германии зависела, по словам Меллера ван ден Брука, от того, «обретет ли достаточную силу среди немецких рабочих «национальный элемент»»?