Происхождение христианства из гностицизма

Первоначально центр тяжести личности спасителя по­коился на его божественной природе. Будучи, подобно бо­гам-спасителям языческого мира, небесным существом, он имел свой прообраз в созвездиях. Его «история» предста­вляла собой подражание прохождению солнца через знаки зодиака, и местом действия ее было звездное небо. Однако, чем больше выдвигался на передний план человеческий облик христа и чем больше факт искупительной смерти его ради человечества становился, в связи с гл. 53-й Исайи и гл. 2-й Премудрости, предметом углубленных размышлений, тем, разумеется, решительнее вставал вопрос о ближайших об­стоятельствах этого важного события. Кто был раб божий? Где он родился? Кто были его родители? Где он жил? Когда произошло указанное событие? Что он сделал и почему его, невинного и безгрешного, предали смерти как злодея? Уже голое любопытство, простое желание узнать более подроб­ные сведения о человеческой жизни спасителя должно было побудить к разработке деталей этой жизни и к оживлению общей схемы его земного бытия посредством выявления от­дельных характерных черт последнего. Но и благовествование о вечном блаженстве при богослужении, стремление как можно ярче и внушительнее обрисовать образ спаси­теля перед членами общины, должно было неизбежно по­влечь за собой более точную поэтическую отделку его вы­мышленной истории. В своей книге «Евангелие Марка как свидетельство против историчности Иисуса» я разъяснил, какое значение имело в данном отношении так наз. «проро­ческое доказательство» Ветхого завета, и показал, что этот мнимый исторический источник, совместно с картиной звезд­ного неба, вполне достаточен для объяснения всех деталей евангельской истории. Какую роль сыграли сознательный обман и благочестивая вера при выработке евангельского образа Иисуса, — это вопрос, на который очень трудно от­ветить, ибо миросозерцание востока и древности резко отли­чается от нашего и писатели былых времен нередко прини­мали на веру то, что теперь считается явной ложью. Однако, как мы уже говорили неоднократно, отнюдь не при­ходится возмущаться теми, кто склонен находить в еванге­лиях сознательные подлоги, так как обман играл выдаю­щуюся роль при обосновании всех религий, и было бы вели­чайшим чудом, если бы христианство отличалось в этом от­ношении безупречной чистотой. Но если кто-либо, как это обычно делают представители католицизма, утверждает, что нельзя себе представить, чтобы простые галилейские рыбаки и ремесленники могли измыслить и описать в ложном виде жизнь своего учителя, то ведь при этом исходят из того, что как раз нужно сперва доказать, а именно, что существовали такие лица, которым мы обязаны содержанием или даже уве­ковечением в письменной форме евангелий. В действитель­ности же евангелия представляют собой не скромное выра­жение неподдельного религиозного настроения, но, как я по­казал это на примере евангелия Марка, продукт творчества ученых мужей, которые были столь же сведущи в ветхом завете, как и в звездном небе, и которые очень искусно сплели обе эти составные части в одно целое.

Марк