Происхождение видов

Зная, что в таких приспособленных к дыханию в воде классах, как ракообразные и моллюски, встречаются немногочисленные представители, приспособленные к жизни на суше; зная, что существуют летающие птицы и млекопитающие, летающие насекомые разного рода, а когда-то существовали и летающие пресмыкающиеся, вполне мыслимо, что и летучие рыбы, скользящие в воздухе, слегка приподымаясь и поворачиваясь на ходу при помощи своих трепещущих плавников, могли превратиться в настоящих крылатых животных. Если бы это действительно осуществилось, то кому бы теперь пришло в голову, что эти крылатые животные были некогда, в раннем переходном состоянии, обитателями открытого океана и пользовались своими зачаточными летательными органами, насколько нам известно, исключительно для того, чтобы спасаться от преследования их другими рыбами?

Когда мы встречаем орган, великолепно приспособленный к выполнению какой-либо специальной функции, – каково крыло птицы, приспособленное к полету, – мы не должны забывать, что животные, обладавшие им в ранних переходных ступенях его развития, только в редких случаях могли выжить до настоящего времени, так как были замещены своими преемниками, постепенно усовершенствованными естественным отбором. Далее мы должны заключить, что переходные состояния между двумя формами, приспособленными к совершенно различному образу жизни, только редко развивались в значительном числе в ранние периоды и редко представляли много второстепенных видоизменений. Таким образом, если вернуться к нашему воображаемому примеру с летучей рыбой, представляется маловероятным, чтобы рыбы, способные к настоящему летанию, могли образоваться в виде многих второстепенных форм, приспособленных для преследования разнообразной добычи различными путями, – на суше и в воде, – пока их органы полета не достигли такой высокой степени совершенства, которая обеспечила бы за ними решительный перевес над другими животными в борьбе за жизнь. Отсюда и шансы нахождения в ископаемом состоянии видов с переходными ступенями в строении органов будут всегда малы по сравнению с шансами нахождения видов с вполне выработанными органами, так как первые всегда были менее многочисленны.

«В жизненном состязании формы более обыкновенные будут побеждать и Вытеснять формы менее распространенные, так как эти последние медленнее изменяются и совершенствуются»

Я теперь приведу несколько примеров разнообразия и перемены образа жизни у особей одного вида. В каждом из этих случаев естественный отбор мог легко приспособить строение животного либо вообще к его измененным привычкам, либо исключительно к одной из нескольких его привычек. Однако очень трудно решить, да для нас и несущественно, изменяются ли сначала привычки, а затем строение органов, или, наоборот, легкие изменения в строении вызывают изменения в привычках; и то, и другое, по всей вероятности, часто совершается почти одновременно. В качестве примера изменившихся привычек достаточно указать на многих британских насекомых, питающихся теперь экзотическими растениями или исключительно искусственными продуктами. Можно привести бесконечное количество примеров разнообразия привычек: мне случалось часто в Южной Америке следить за тираном – мухоловкой (Saurophagus sulfuratus), то парившим в воздухе над одним местом и затем перелетавшим на другое, подобно ястребу, то стоявшим неподвижно на берегу и вдруг бросавшимся в воду за рыбой, как зимородок. У нас в Англии большая синица (Parus major) порою лазит по ветвям, почти как поползень, то, подобно сорокопуту, убивает маленьких птиц ударами клюва по голове, и я не раз видел и слышал, как она разбивала семена тиса, ударяя ими по ветвям, как поползень. В Северной Америке черный медведь, по наблюдениям Хирна, плавает часами с широко разинутою пастью и ловит таким образом водных насекомых, точно кит.