Трудно удержаться от сравнения глаза с телескопом. Мы знаем, что этот инструмент был усовершенствован длительными усилиями высших человеческих умов, откуда мы, естественно, заключаем, что и глаз образовался в результате аналогичного процесса. Но не будет ли такое суждение слишком поспешным? Имеем ли мы право приписывать Творцу умственные качества, подобные человеческим? Если мы желаем сравнить глаз с оптическим инструментом, мы должны в своем воображении представить себе толстый слой прозрачной ткани с промежутками, заполненными жидкостью, и с чувствительным к свету нервом под нею; и затем предположить, что каждая часть этого слоя медленно распадается на вторичные слои различной плотности и толщины, расположенные на различных расстояниях один от другого и ограниченные поверхностями, постепенно меняющими свое очертание. Далее, мы должны себе представить, что существует деятельное начало в виде естественного отбора или выживания наиболее приспособленного, неизменно и пристально следящее за каждым мельчайшим изменением этих прозрачных слоев и тщательно сохраняющее те из них, которые при меняющихся условиях так или иначе способствуют получению более ясного изображения. Мы должны предположить, что каждое новое видоизменение инструмента производится в миллионах экземпляров и сохраняется лишь до тех пор, пока не будет получено лучшее, вслед за чем все старые подвергаются истреблению. В живых телах изменчивость будет вызывать незначительные изменения, размножение организмов будет увеличивать их число почти безгранично, а естественный отбор безошибочно будет выбирать каждое усовершенствование. Допустим, что этот процесс продолжается миллионы лет и в течение каждого года на миллионах разного рода особей; неужели мы не можем себе представить, что в результате получится живой оптический инструмент, настолько же превосходящий инструмент из стекла, насколько произведения Творца превышают произведения человека?
Способы перехода
Если бы возможно было показать, что существует сложный орган, который не мог образоваться путем многочисленных, последовательных, незначительных изменений, моя теория потерпела бы полное крушение. Но я не могу найти такого случая. Без сомнения, существуют многочисленные органы, для которых мы не знаем переходных ступеней, в особенности, если мы остановим внимание на крайне изолированных видах, вокруг которых, согласно моей теории, происходило значительное вымирание. Или опять-таки, если мы возьмем орган, общий для всех представителей класса; так как в этом случае орган должен был первоначально образоваться в отдаленный период, лишь после которого развились все многочисленные представители этого класса, то, чтобы найти ранние переходные ступени, через которые проходил орган, надо обратиться к крайне древним прародительским формам, уже давно вымершим.
Мы должны соблюдать крайнюю осторожность, заключая, что тот или другой орган не мог образоваться посредством ряда переходных ступеней. Можно было бы привести множество примеров того, что один и тот же орган исполняет у низших животных одновременно совершенно различные функции; так, у личинки стрекозы и у рыбы Cobites пищеварительный канал несет функции дыхания, пищеварения и выделения. У гидр все животное может быть выворочено наружу, и наружная поверхность будет тогда переваривать пищу, а желудок будет дышать. В таких случаях естественный отбор, если бы это было выгодно, мог бы специализировать целый орган или часть органа, выполнявшего раньше две функции, только на одной какой-нибудь функции, и таким образом нечувствительными ступенями глубоко изменил бы их характер. Известно много растений, производящих одновременно цветы различного строения; если бы эти растения стали производить цветы одной формы, то в результате получилось бы глубокое изменение в признаках вида, осуществленное сравнительно внезапно. Тем не менее вероятно, что оба эти сорта цветов, встречающиеся на одном и том же растении, первоначально дифференцировались путем постепенных нечувствительных переходов, которые в некоторых немногочисленных случаях можно проследить еще и теперь.