Происшествие

— Надо действовать. Ведь главное — не партия и не ее председатель. Главное — это ты, я и наши интересы!

— Но наши интересы в руках скопища дураков и очень страдают от этого!

— Вот для того, чтобы наши интересы не страдали, мы и должны действовать сообща! Вспомни-ка, что я тебе говорил однажды!

— Что ты говорил?

— Слава аллаху, говорил я, что не умники правят миром. Хорошо, что не они правят миром. А то…

— Да?

— А то нам с тобой следовало бы отказаться и от другой партии.

— Почему?

— Потому что в той партии председатель ничем не лучше нашего. Дурак. Всю жизнь занимался торговлей, пил водку, растил брюшко и оставался круглым невеждой.

Музафер-бей немного отошел.

— Садись, я в клуб.

На соседней улице Музафер-бей заметил Ясина и остановил машину.

— Как дела?

Ясин-ага пожаловался, что совсем в тупик зашел с этой женитьбой. — С женитьбой Рамазана, — объяснил он, видя, что хозяин не понял.

— А в самом деле, — поинтересовался Музафер-бей, — чем все это кончилось?

— Как ты распорядился, хозяин, я сторговал девчонку за тысячу лир. Дал пятьсот задатка. Договорились, что остальные отдам после свадьбы.

— И что же?

— Известно что: тянут. Сегодня, завтра… А парень сердится. Такая неприятность, что не спрашивай.

Музафер-бей нахмурился.

— Что же это? Выходит, обмануть нас хотят?

— Да нет, не думаю, не осмелятся.

— Найди-ка Джемшира и пошли ко мне. Я до вечера буду в клубе. Ну, пока!

Зекяи-бей полюбопытствовал, что случилось.

— Ничего. О женитьбе Рамазана говорили…

— Отказали?

— Не то чтобы отказали, а тянут, видишь, под разными предлогами… Я не думаю, чтобы Джемшир мог обмануть меня. Из года в год с ним имею дело, столько денег плачу…

— Знаю, однако…

— Ну что «однако»?

— Я уже говорил, что у тебя есть единственный, но крупный недостаток: ты спешишь с решением, совсем не думаешь о своей чести. Кто ты и кто этот Джемшир, его дочь? Да пусть хоть раскрасавица! Что тебе от красоты и чести фабричной работницы?

Миновали асфальтовую дорогу и затряслись по разбитой мостовой.

Они вышли у клуба и прошли прямо в банкетный зал. Несмотря на раннее время, зал был полон. Местные торговцы, землевладельцы, аптекарь, доктор, инженер, архитектор, сотрудники газеты, и среди этого делового мира — элегантные дамы, будто соревнующиеся в изяществе нарядов. Тоненькие, как статуэтки, сверхмодные, как звезды экрана, и дурнушки в платьях от дорогих портных.

Музафер-бей и Зекяи-бей отыскали свободный столик. Метрдотель, осведомленный о вкусах постоянных посетителей, распорядился об ужине.

Звуки плавного вальса тонули в шуме приборов и говоре присутствующих, растворялись в клубах табачного дыма, обволакивавшего зал.

Музафер-бей налил себе рюмку фирменной водки «Кулюп». Он пил ее, не разбавляя водой. Зекяи-бей предпочитал вермут. Он пододвинул к себе салатницу и почти уткнулся в нее носом.

— Да, ты прав, — согласился Музафер, отправляя в рот анчоус на ломтике хлеба. — Я бы мог сосватать для племянника девушку из хорошей семьи. Но парень-то больно непутевый. Хотя бы видимость в нем была, немножко форсу, что ли… Скажи, будь у тебя дочь, ты отдал бы ее за моего замухрышку племянника?

Зекяи-бей оторвался от салата.

— Отдал бы!

— Ты говоришь так, потому что у тебя нет дочери. Сказать тебе больше?

Он поднял глаза на собеседника, но заметил через стол от них незнакомую женщину в красном шарфе на роскошных плечах. Она следила за Музафером уголком глаз, оценивала его и сердилась, что Музафер ее не замечает. Но когда их взгляды встретились, женщина растерялась, а может быть, только притворилась растерянной.

— Я слушаю тебя, — уже в который раз напомнил Зекяи-бей.

Музафер не отвечал.

Проследив взгляд Музафера, Зекяи-бей всем корпусом повернулся в сторону женщины.

— Послушай, кто это? — кивнул Музафер.

— Ты разве незнаком? Импортная штучка. Швейцарского производства.

— Да ну? Чья?

— Паша-заде Хайруллы.

— А почему же она одна?

Зекяи-бей начал было не без иронии распространяться о приверженности Музафера к обычаям Востока, но в зал под руку с председателем партии вошел главный редактор партийной газеты. Час назад на собрании они чуть было не подрались с Музафером, поспорив по поводу уступок духовенству. Главный редактор поддерживал сторону тех, кто считал, что для победы на выборах следует задобрить духовенство.

Музафер тотчас забыл о незнакомке.

— Погляди-ка на мерзавца, — сказал он. — Эх, где ты, Мустафа Кемаль? Подними голову и посмотри на своих вчерашних почитателей!

Зекяи-бей обернулся и окинул вошедших безразличным взглядом.

Музафер-бей кипятился.

— Придется все-таки надавать ему тумаков в порядке назидания!

— С какой стати? — урезонивал его Зекяи. — Какое тебе дело до них?

— Да нет мне до них дела, но…

— Никаких «но»! Брось ты эти свои восточные привычки. Иметь библиотеку в тысячи томов, ездить в Европу, Америку… Стране нужны не восточные нравы, а истинная цивилизация. До тех пор пока мы не ощутим в нашей стране, в самих себе, в самых отдаленных уголках наших душ западную демократию…

Музафер-бей отвернулся. Он искал глазами незнакомку, поразившую его воображение.

Зекяи-бей обиженно заметил: