Произведения, 1856—1859

Хозяинъ былъ Генералъ, гусаръ стараго времени, и давно знакомъ съ Вереинымъ. ⁷⁹Онъ принялъ его хорошо, посадилъ ⁸⁰на верхнемъ конц стола между адъютантомъ Главнок[омандующаго] и Ф. А. Во все время об да п ли п сенники, на другомъ конц стола корнеты и поручики, сначала робко смотр вшіе на верхній конецъ — оживились и говорили громко. Крымское вино и портеръ зам нились шампанскимъ. Адъютантъ спорилъ, что онъ выпьетъ больше вс хъ. В[ереинъ] сталъ пить съ нимъ и выпилъ пропасть. За бланманже закурили сигарки, и разговоръ о Севастопол и ошибкахъ начальства зам нился разговоромъ о женщинахъ, лошадяхъ, не потому, чтобъ находили его весел й, но такъ, по привычк , будто такъ надобно. ⁸¹Притворялись, что интересны д ла военныя и справки, хотя всякой зналъ, сколько получаетъ дохода К. И.; теперь притворялись, что весело пить и говорить объ лошадяхъ.

Вереинъ никогда не думалъ, что притворяются, но онъ ужъ такъ привыкъ къ этому, что зналъ впередъ все, что будетъ: какъ сниметъ сюртукъ одинъ, потомъ другой, какъ пойдутъ къ п сенникамъ, какъ будутъ п ть гусарскія п сни, какъ Р. Вал. будетъ махать руками, какъ будутъ пить за здоровье полка, за здоровье гостей почетныхъ, за защитниковъ Севастополя, а потомъ такъ будутъ пить за шуточныя здоровья, какъ подойдутъ къ п сенникамъ, какъ гусары будутъ комедію ломать. И пить ему не хот лось, но ужъ такъ вино на стол , будто весело, и другимъ бы было непріятно. Другіе думали то же самое. Особенно такъ думалъ адъютантъ, но надо mettre другихъ en traіn, ⁸²и пошелъ плясать. Генералъ притворился, что радъ и см ется, несмотря на то, что съ секунду въ глазахъ его при этомъ выразился испугъ, что это неприлично и не удержать ли его. Потомъ адъютантъ сказалъ Маіору, что онъ перепилъ его. Маіоръ сд лалъ, какъ будто, это ему непріятно, и выпилъ ц лый стаканъ. Стаканъ этотъ былъ лишній. Голова у него закружилась, а тутъ адъютантъ потащилъ его плясать. Генералъ истинно устыдился; но онъ, злобно стиснувъ зубы на свою глупость, прошелъ таки казачка. Длинныя ноги зацепились одна за другую, и онъ упалъ. Онъ сд лалъ ужасную гримасу, будто см ется, бакенбарды мокрыя какъ то жалобно отвисли, онъ всталъ и пошелъ прочь отъ палатокъ въ садъ. Въ саду надъ канавкой онъ остановился, уперся головой объ дубъ и долго силой воли не могъ остановить круженья головы. Вода текла, камары по ней, трава, на которую онъ вдругъ открылъ глаза. Вдругъ ему вспомнилось д тство, семейство отца и старуха бабка. Онъ легъ головой на траву и мгновенно заснулъ. ⁸³Проснувшись, онъ нашелъ въ палаткахъ игру. Пропонтировалъ 100 р. и, притворяясь, что ему все равно, съ мрачнымъ лицомъ пошелъ ужинать. Опять невольно вс притворились, что празднуютъ что-то: Полкъ кавалеріи, духъ, и онъ выпилъ много, но нестолько. Почетных гостей не было, ужинъ былъ проще. ⁸⁴Онъ пропонтировалъ еще 150, которыхъ у него не было, и по халъ домой. ⁸⁵Дорогой опять привычная грусть начала сосать его. Какой то непонятный вопросъ — зач мъ? безпрестанно представлялся ему, и ему было все грустн е и грустн е, и вм ст съ т мъ онъ вспоминалъ, что говорилъ про справки и говоритъ: хорошо [у] бабушки, и дремля твердилъ это теперь. Шинель становилась сыр й и сыр й, лужи больше и больше. Но вотъ кусты, кажется эти. ⁸⁶Да, надо завтра взять деньги изъ ящика, отдать, этаго каналью фуражира выпороть, что с но купилъ по 80, а у Генерала по 60. Прі ду домой — небось палатка насквозь промокла, и постель мокра, а Николаевъ пьянъ нав рно, — и онъ снова закрылъ глаза. Сказано, что если в руешь, то горы подвигнешь. Господи, подумалъ онъ, дай мн семейную тихую жизнь, выведи меня отсюда.