Произведения для детей

СОЛДАТ. Печати казенной нет.

ЦАРЬ. Экий ты привередливый, братец. Мало тебе моей царской своеручной подписи! Ну, будь по-твоему. Вот тебе и печать. (Прикладывает к бумаге перстень с печатью.) Давай пятак!

СОЛДАТ. Пожалуйте, ваше величество!

ЦАРЬ (вполголоса). Бери мое добро да горе-злосчастье в придачу.

Появляется Начальник стражи.

Начальник стражи. Ваше царское величество! Разрешите доложить: собственные вашего величества полки выведены на плац-парад и к высочайшему смотру готовы! Прикажете подать карету?

ЦАРЬ. Подавай!

Издали доносятся звуки торжественного марша. Из боковых дверей вереницей входят придворные и солдаты почетного караула. Царю подают мантию, и он величаво удаляется в сопровождении свиты и караула,

СОЛДАТ. Ну, царю на парад, а мне в поход пора!.. Что это он тут сказал? Про какое такое горе-злосчастье?

ГОРЕ. Это он про меня, служивый!

СОЛДАТ. А ты кто же будешь?

ГОРЕ (показываясь). Я — твое горе-злосчастье.

СОЛДАТ. Мое горе-злосчастье? Да откуда же ты, бабка, взялась?

ГОРЕ. А меня царь в придачу тебе дал. К табакерочке.

СОЛДАТ. Вот оно что!.. Ай да царь! Пожаловал за беспорочную службу.

ГОРЕ. Теперь я за тобою повсюду ходить буду.

СОЛДАТ. Ну и ходи себе. Только есть-пить не проси. У меня жизнь походная. О тебе заботиться не стану.

ГОРЕ. А что же ты не печалишься?

СОЛДАТ. А чего мне печалиться?

ГОРЕ. Ну, что с горем связался.

СОЛДАТ. Эка невидаль! Не я первый, не я последний. Да мне в походе о тебе и думать недосуг будет. Как говорится, лихо дело — полы шинели подоткнуть, а там — пошел!

ГОРЕ (беспокойно). А ты когда ж это в поход собираешься?

СОЛДАТ. Ты что же, не слышала! Три королевства нам войну объявили. Вот бляху да пуговицы вычищу и пойду.

ГОРЕ. Не смей, солдат, в поход ходить! Я люблю дома жить, на печи сидеть да охать.

СОЛДАТ. Ничего, со мной ко всему привыкнешь — и к холоду и к голоду… Знаешь небось: воевать — так не горевать, а горевать — так не воевать!

ГОРЕ. Ох, служивый, ты мне не товарищ! Так и быть, научу я тебя, как от меня отделаться. Хочешь?

СОЛДАТ. Как не хотеть! Хочу.

ГОРЕ (тихо). Ты меня кому-нибудь обманом навяжи — в придачу дай. Как царь тебе дал, так и ты…

СОЛДАТ. Ну вот еще! Стану я из-за тебя стараться, людей обманывать. (Усмехаясь.) Живи со мной, ты мне не мешаешь.

ГОРЕ. Служивый! Родименький! Отдай меня кому-нибудь — беспокойно мне у тебя будет!

СОЛДАТ. Ишь, как солдатского житья испугалась! Нет уж, я тебя никому не отдам.

ГОРЕ. Солдат, голубчик, пожалей ты меня!

СОЛДАТ. Да я тебя не держу. Я только из-за тебя людей губить не хочу.

ГОРЕ. Худо тебе со мной будет, ой, худо! Вон гляди — у ружья твоего затвор уже сломался!

СОЛДАТ. Верно, сломался. Вот горе-то какое! Ну, да не беда, починить можно.

ГОРЕ. Тебе все не беда. А что, ежели тебя самого на войне искалечат руки-ноги оторвут? Тогда что?

СОЛДАТ. И без рук, без ног люди живут.

ГОРЕ. А ежели и без головы останешься?

СОЛДАТ. Ну, значит, голова болеть не будет.

ГОРЕ. У тебя все шутки да прибаутки на уме. Ой, погоди, скоро заплачешь!

СОЛДАТ. Это я-то заплачу? Ну, мы еще посмотрим, кто из нас раньше заплачет! (Открывает табакерку, нюхает и чихает несколько раз подряд.)

ГОРЕ. Вот ты уже и плачешь! Хе-хе! Гляди, слезы у тебя по щекам в три ручья текут. Со мной всякий заплачет — на то я и горе-злосчастье!

СОЛДАТ. Ой, не хвались! Не от тебя у меня слезы текут, а от табаку царского. Крепок больно. Заморский сорт. Коли бы ты его понюхала, так и у тебя бы небось слезы рекой потекли.

ГОРЕ. Нет, брат, я никогда не плачу. От меня плачут.

СОЛДАТ. Врешь, от этого табачку и тебя бы пробрало.

ГОРЕ. Ан нет! Ну, давай на спор. Открой свою коробочку.

СОЛДАТ. Так я тебе и открыл! Я небось за этот табачок платил пятачок, а ты даром нюхать хочешь.

ГОРЕ. Не смей, солдат, перечить мне! Уж если я чего захочу, так не отстану, покуда по-моему не будет. Комариком оборочусь, а в коробочку твою заберусь.

СОЛДАТ. Комариком?

ГОРЕ. Комариком.

СОЛДАТ. Заберешься?

ГОРЕ. Заберусь.

СОЛДАТ. Других обманывай, а я не поверю, покуда своими глазами не увижу.

ГОРЕ. Ну, смотри! Приоткрой крышку — только самую узенькую щелочку оставь.

СОЛДАТ. Ладно. Этакой довольно с тебя?

ГОРЕ. Еще чуток! Довольно. Ну, смотри! Раз!.. Два!.. Три!..

На сцене темнеет. Горе-Злосчастье исчезает. В темноте искоркой пролетает золотой комарик,

СОЛДАТ. Есть!

На сцене опять светло.

(Захлопывая крышку.) Ну вот, теперь и сиди себе в табакерке, нюхай заморский табачок на здоровье! Что, чихаешь? На волю просишься? Нет уж, я тебя не выпущу. Дорого мне царский табак обошелся — нюхай теперь ты его. (Подносит табакерку к уху.) А? Что? Будь здорова! Чего? Еще раз будь здорова!.. Ну, на всякое чиханье не наздравствуешься! Спрячу-ка я табакерочку в карман и до тех пор не выну, пока домой из похода не ворочусь. Говорят, солдат черта год со днем в тавлинке проносил. Да не солдат пардону запросил, а черт…

Издалека доносится музыка.