Производство пространства

Из этого следует, – продолжает философ, – что у нас существует общее, глобальное восприятие пространства, а не репрезентации отдельно взятых точек. Места встречи, пересечения квадратов, перекрестки важнее, чем любые другие места. Отсюда – все то, что кажется странным вашим антропологам, например Холлу в “Скрытом измерении”, и что для нас абсолютно нормально. Да, до появления американцев перекрестки имели имя, а улицы, пересекающиеся на них, его не имели; дома нумеровались в порядке появления, по старшинству. У нас не было и нет маршрутов, проложенных заранее, как у вас, и тем не менее мы прекрасно знаем, куда и откуда идем. Порядок пространства и его форма, его генезис и современность, абстрактное и конкретное, природа и общество нераздельны. Нет ни одного дома без сада, пусть крохотного, места созерцания и соприкосновения с природой; даже несколько камней являются природой, а не каким-нибудь изысканным символом. Мы не думаем первым делом о расстоянии, отделяющем одни предметы от других, и об измерении этого расстояния. Пространство никогда не бывает пустым; оно всегда обладает значением. Восприятие промежутков заставляет работать тело целиком. У каждой группы мест и объектов есть центр, в том числе у дома, у города, у мира. Центр виден со всех сторон, и достичь его можно со всех сторон; тот, кто в нем находится, со своего места видит все, обнаруживает все, что возникает. Все значения обусловлены в соотнесении с ним. Может ли центр быть нейтральным или пустым? Местом отсутствия? Нет. Он занят Божеством, Знанием, Властью, они проявляются в нем, а пустота – лишь видимость. Метафизический акцент на центрах и их ценности не обесценивает того, что их окружает. Все аспекты человеческой реальности имеют свое место, самым конкретным образом предполагая друг друга: природа, божественное (в первую очередь), затем социальная жизнь, за ней жизнь отношений и, наконец, жизнь индивидуальная, частная. Этому нимало не противоречит тот факт, что акцент переносится на возвышения, дабы передать трансцендентность божества, знания и власти, а частная жизнь, включая жесты, располагается на горизонтали, на уровне земли. Порядок обнимает собой все в целом. Именно поэтому городское пространство включает в себя широкие проспекты, идущие к храмам и дворцам, потом средние площади и улицы, места прохода и перехода, торговли и обмена и, наконец, симпатичные цветущие улочки между домами».

Интересно не столько восстановить восприятие, отличное от восприятия западного и не менее актуальное (то есть лишь косвенно относящееся к антропологии и, безусловно, не имеющее отношения к этнологии), сколько вывести из него систему координат. Как ни парадоксально, религиозно-политическое пространство на протяжении тысячелетий сохраняло устойчивость, поскольку изначально было рациональным. Если обозначить буквой G (глобальный) самую широкую ступень, «публичное» – храмы, дворцы, политические и административные здания; буквой P «приватное», жилье и его места, дома и квартиры; и, наконец, буквой М маршруты, места переходные и торговые, то мы получим начальную схему: G – M–P, со следующим расположением:

С дескриптивной точки зрения «приватное», Р, включает в себя четко выделенные единицы: вход, порог, место для приема гостей и место семейной жизни, затем места уединенные, спальни. В каждом месте также есть вход, центральная точка, укромный угол. Уровень М включает проспекты и площади, средние улицы, узкие проходы, ведущие к домам. Уровень G распадается на открытые залы и резиденции различных институций, на общедоступные маршруты, места, отведенные высокопоставленным людям, священникам, государям и вождям. И так далее для каждого элемента целого. Каждое из таких мест на всех уровнях обладает отличительными чертами: закрытое или открытое, низкое или высокое, симметричное или асимметричное.