Производство пространства

Между формами, близкими к чистоте, то есть к исчезновению, и содержаниями имеются опосредующие элементы: например, пространственные формы, кривая и изогнутые фигуры, прямая и прямые линии. Любой пространственный механизм использует кривые и/или прямые, причем одни могут преобладать над другими.

Формальные элементы, входящие в определенную текстуру, диверсифицируются. Они привносят в нее одновременно и повторяемость, и дифференциацию. Они скрепляют множество, делая возможным переход от части к целому и обратно, соотнесение всех составных частей с целым. Капители в римском клуатре различаются в рамках модели, допускающей эти различия. Они разделяют пространство и задают его ритм. Это функция означивающего дифференциала[75]. Пространственный смысл и ценность полуциркульной или стрельчатой арки, взятой в совокупности с поддерживающими опорами и колоннами, меняется в зависимости от того, используется ли эта арка в архитектуре византийского или восточного типа, готической или ренессансной. Арки в ансамбле определяют его «стиль», функционируя одновременно и как повторы, и как дифференциалы. В музыке то же самое можно сказать о теме и ее обработке в виде фуги. Подобные эффекты «диегесиса», которые семиологии сближают с метонимией, присутствуют во всех обработках пространства и времени.

Заселение (занятие) пространства всегда происходит в соответствии с формами, поддающимися описанию и анализу: дисперсия или концентрация, ярко выраженные или размытые направления. И наоборот, объединение и концентрация как пространственные формы всегда реализуются с помощью форм геометрических: город имеет форму либо круга, либо четырехугольника (радиально-концентрическую или разбитую на квадраты).

Содержание этих форм преобразует их. Прямоугольная форма встречается в римском военном лагере, в средневековых бастидах, в испанском колониальном городе, в современном американском городе. Но все эти городские реальности настолько различны, что абстрактная форма – единственное основание для их сближения.

Весьма интересен пример колониального латиноамериканского города. Закладка этих городов в колониальной империи была связана с производством гигантского пространства – Латинской Америки. Урбанистическое пространство колониального города имело прикладной характер, и производство этого пространства продолжается до сих пор, невзирая на все перипетии империализма, независимости и индустриализации. Это пространство тем лучше поддается изучению, что колониальные города Латинской Америки основаны в эпоху европейского Возрождения, то есть в период повышенного интереса к изучению Античности, истории, учреждений, архитектуры античных городов и городских планов.

Латиноамериканский город строится по плану, предусмотренному королевским ордонансом, в соответствии с настоящим кодексом городского пространства. В сборнике 1573 года («Ордонансы об открытии и заселении») сведены воедино инструкции, данные основателям поселений начиная с 1513 года; они разбиты на три группы: открытие, заселение, усмирение. Строительство города подготавливает и обусловливает завладение территорией и ее реорганизацию под административным и политическим управлением городской власти. Ордонансы предписывают и описывают основные строительные объекты. Отсюда проистекает строгая иерархичность пространства, которое организуется вокруг городского центра и направлено от cuidad к pueblos. План чертится по мерному шнуру и линейке, начиная с Plaza Mayor. Разбитое на квадраты пространство тянется бесконечно; за каждым участком (квадратным или прямоугольным) закреплена своя функция, и наоборот – для каждой функции отводится место ближе к центральной площади или дальше от нее: церковь, административные здания, портики, площади, улицы, портовые постройки, склады, ратуши. В однородном пространстве устанавливается ярко выраженная сегрегация[76]. Историки рассматривают такой колониальный город как искусственный продукт, но этот искусственный продукт служит также и орудием производства; чуждая изначальному пространству надстройка служит политическим средством для внедрения экономической и социальной структуры: она вписывается в ландшафт, образуя ее «фундамент». В этих пространственных рамках испанская колониальная архитектура свободно (если так можно выразиться) развивала эстетику барокко – выраженные эффекты фасада. Связь между микроуровнем (архитектурным) и макроуровнем (пространственной стратегией) существует, но не сводится к связи логической, к формальной импликации. Следовательно, главное, что здесь нужно выделить, – это производство социального пространства политической властью: с помощью насилия и в экономических целях. Такое социальное пространство порождается исходя из рационализированной, теоретически осмысленной формы, служащей орудием и позволяющей совершать насилие над существующим пространством.