Проходящий сквозь стены

Мартен бродил по церкви как по музею: с таким же спокойным и ясным рассудком. В апсиде он сел на стул и долго разглядывал витраж в темной глубине — его нижняя часть из простого матового стекла наливалась красным от закатного света снаружи. Постепенно тело Мартена расслаблялось, забывались и муки чистилища, и необходимость искать пропитание. В состоянии такого животного блаженства он стал понемногу задремывать. Мир тихо сужался до стеклянного квадрата, который Мартен различал из-под тяжелеющих век. Он понимал, что опасно засыпать здесь, в церкви, но не мог противиться охватившему его оцепенению, пока вдруг под сводами не прокатился гул — хлопнула тяжелая дверь. Мартен вскочил, и на него тут же обрушились прежние тревоги и заботы, он снова стал прикидывать свои шансы на земле и на небе. Где-то под самым витражом послышался стук шагов по каменному полу. Мартен подошел поближе и увидел священника, идущего из ризницы в боковой неф. Встреча показалась ему как раз кстати.

— Святой отец, я хотел вас спросить!..

От неожиданности священник отшатнулся, но потом сделал знак, что внимательно слушает.

— Как вы думаете, святой отец, может ли убийца рассчитывать на милость Господа?

Стараясь скрыть внезапный испуг, священник ответил шепотом, будто призывая Мартена к благоразумию:

— Не сомневайтесь, милость Божия безгранична.

— Ну да, так я и предполагал…

Мартен помедлил минуту, раздумывая, стоит ли задавать более конкретный вопрос. И решил, что лучше воздержаться.

Священник же подумал, что Мартена нужно поддержать в добром намерении, и, коснувшись его руки, участливо произнес:

— Вы, наверное, пришли исповедаться?

— Что вы, нет, конечно! — отшатнулся он. — Не в чем мне исповедоваться.

Священник укоризненно покачал головой. В ответе Мартена он услышал не столько гордыню, сколько простодушие.

— Святой отец, еще вопрос: могу ли я попросить вас отслужить мессу за упокой души некоего Мартена? Она сейчас в чистилище.

Мартен протянул стофранковую купюру — ту, которую только что вытащил из кружки. Когда же сделка состоялась, он решил уточнить:

— А на сколько ваша месса уменьшит ей срок?

— Ну, тут вам никто не ответит, — сердито сказал священник, досадуя, что беседа приняла такой оборот. — Мы можем дать лишь надежду на спасение. Остальное в воле Божьей, и в каждом случае все по-разному.

— Я прекрасно понимаю, но ведь должен быть какой-то гарантированный минимум, иначе риски несоразмерно высоки, и…

Мартен говорил в полный голос, не заботясь о том, что тревожит таинственный полумрак. Его громкие возгласы оскверняли тишину церковных сводов. Священник вспомнил о своих духовных чадах, которые с нетерпением ждали исповеди и наверняка все слышали. Он прервал Мартена нетерпеливым жестом и сухо сказал:

— Ну, пусть будет полгода.

— За одну мессу — целых полгода! Надо же! Подумать только… Это любопытно!

Он погрузился в подсчеты, а священник, решив, что разговор окончен, холодно простился с ним и пошел прочь, но Мартен догнал его и схватил за рукав сутаны:

— Погодите, святой отец!.. Это же совершенно все меняет.

— Мне некогда, меня ждут прихожане.

— Всего минуту! Я только закажу у вас еще несколько месс.

Поняв, что ему не уйти, священник через силу улыбнулся. Мартен тем временем достал бумажник, вынул внушительную пачку тысячефранковых купюр — все свои сбережения — и протянул их священнику:

— Вот, возьмите, тут хватит лет на сто, не меньше!

После чего, не обращая внимания на протесты святого отца, быстро вышел через боковую дверь. На часах было без двадцати шесть, Мартен, не привыкший так много ходить, почувствовал, что проголодался, но строго сказал себе: «Ужина не будет — я все потратил на спасение души».

В полицейском участке люди толпились перед окошками, а сотрудники, с другой стороны, нетерпеливо поглядывали на большие часы на стене. Мартен наугад встал в одну из трех очередей и стал ждать. Через десять минут мужчина перед ним подошел к конторке, но ему сказали, что рабочий день кончился. Робко улыбнувшись, он извинился и ушел. Мартен встал на его место и протянул полицейскому свои документы, но тот даже не взглянул в его сторону.

— Говорят вам, рабочий день окончен, непонятно, что ли? — рявкнул бригадир. Он стоял тут же рядом и свертывал себе папироску.

— Ну, как хотите, — сказал Мартен. — Зайду завтра.

Бригадир опешил и пригляделся повнимательнее: кто это так смело отвечает офицеру полиции? На вид приличный, хорошо одетый господин…

— А вы по какому вопросу?

— Меня зовут Мартен.

— Как и пол-Парижа… и что с того?

Мартен ткнул пальцем в свой портрет на первой полосе газеты, лежавшей на столе.

— Это я, — сказал он просто.