Проходящий сквозь стены

В конце апреля, в четверг во второй половине дня, Жосс подошел к окну и увидел, как в соседнем доме открылась дверь, и в сад вальяжно выплыла его родная сестра в сопровождении (упруги страхового агента и ее сына. Валери вела мальчика по дорожке, затем подняла его на руки, что-то проговорила, засмеялась и указала костлявым пальцем на Жосса, который был виден в окне по пояс. Мать Ивона обернулась, чтобы посмотреть, на кого она указывала. Жосс мгновенно отпрянул, словно его чуть не окатило грязью, от волнения у него подкосились ноги, и он рухнул на постель. Одно только присутствие сестры в этом саду, ее бесцеремонное обращение с ребенком уже показалось ему святотатством, но хуже всего был продуманный хитрый план уничтожения их тайной дружбы с мальчиком — о разрушительных последствиях демарша Валери Жосс догадался сразу. Ведь они с Ивоном ни разу не обменялись ни словом, лишь молча улыбались друг другу. У них как будто был общий секрет, его и ценил малыш, а теперь хрупкое очарование исчезнет… Жосс долго лежал неподвижно, страдая от неизбывного горя; он не решался подойти к окну, боясь, что прочтет в глазах Ивона немой упрек, презрение или даже холодное безразличие. Около шести вечера звякнула металлическая калитка и послышались шаги — Валери вернулась, как всегда, вошла с черного хода и стала подниматься по лестнице, чтобы переодеться у себя в спальне. Она была уже на верхней площадке, когда Жосс резко распахнул дверь и крикнул:

— Какого черта тебе понадобилось у соседей?

— Не понимаю, чего это ты разозлился, — беззаботно возразила она. — Я часто хожу к ним, потому что сосед оформляет страховку моего дома. Они такие милые, доброжелательные, и мальчик у них прелестный. Ивон — ласковый, чуткий ребенок и к тому же прекрасно воспитан.

Жосс побледнел от ярости, Валери выдержала паузу и прибавила с наигранным умилением:

— Славный малютка фазу полюбил меня всей душой.

— Врешь! Никто никогда тебя не любил! Никто никогда!

Аджюдан выпалил эту для него несомненную истину в отчаянии, сгоряча, не подумав, как воспримет ее сестра. Теперь и Валери переменилась в лице. Она побелела как полотно, огромный костистый нос заострился, крошечные стальные глазки зловеще сузились. Поток проклятий, готовый выплеснуться наружу, едва не задушил ее, но она понимала, что руганью брата не одолеть. Поэтому сдержалась, неимоверным усилием воли заставила себя улыбнуться и проговорила вкрадчиво:

— Все удивляются, что малыш с первого взгляда привязался ко мне, проникся полнейшим доверием. Он то и дело целует меня, сам забирается на колени. А когда я ухожу, донимает всех вопросом: «А когда тетенька Валери вернется?» — мне об этом только что рассказали его родители.

— Стерва, — прошипел Жосс, — ах ты, стерва!

У него тряслись руки, пот струился по лбу; бормоча ругательства, он отступал мелкими шажками в глубину своей спальни под напором надвигавшейся сестры, и в этот момент сам себя боялся, не зная, на что способен. А та больше не могла притворяться безмятежной, ее захлестывало злорадство, лицо исказилось, голос дрожал от ненависти, она торопилась его добить:

— Сегодня мне было искренне жаль тебя. Ивон признался, что терпеть не может дядьку в окне. Сказал, что ты злой, вонючий, и он хочет, чтобы ты перестал на него пялиться.

Валери обогнала брата и оказалась у раскрытого окна; мальчик мирно играл в саду. Она окликнула его сладким голоском и долго-долго ему махала.

— В жизни не видела такого очаровательного ребенка!

С этими словами она обернулась и завопила от ужаса: между кроватью и шкафом с зеркальными дверцами стоял Жосс с револьвером в руке. Он смотрел на нее спокойно, без гнева, так что Валери оправилась от испуга. И даже попыталась отнять оружие во избежание роковых последствий, но тут брат всадил ей в ногу четыре пули. На выстрелы и женские крики сбежались соседи. Аджюдан в ожидании их прихода сидел на постели и любовался, как его жертва корчилась на полу под окном; его грела мысль, что отныне сестра станет не только калекой, но еще и притчей во языцех для всей округи.

В полицейском участке он заявил, что пытался убить сестру, чтобы завладеть ее имуществом. Ему казалось, что это верный способ ей отомстить: пусть соседи толкуют, будто у Валери брат — убийца и вор. Но когда его увели, комиссар, который допрашивал Жосса, сказал командиру отделения жандармерии:

— Чушь это все. Просто старый вояка в свое время побывал в такой мясорубке, что не приведи господи, вот и взбесился. Часто случается, что те, кто воевал, убивают потом своих жен.

В одиночной камере Жосс думал с радостью о предстоящей тюремной жизни. Он возвращался в упорядоченный мир с четкой иерархией и незыблемыми правилами, а ведь только они умиротворяют смятенное сознание и ограждают от сердечных мук.

Перевод Е. Кожевниковой

Пара