Проходимец (сборник)

Когда Олега привезли в столицу, я попросил устроить мне с ним встречу в следственном изоляторе.

– Зачем ты это сделал? – спросил я.

Олег молчал.

– Ты предатель, иуда, понимаешь? По твоей вине погибли десятки людей.

– Я обязан был так поступить, – тихо сказал Олег.

– Обязан? Кому? Этим пьяницам и садистам? Благодетель чертов. Теперь тех из них, кто остался жив, упекут в тюрьму на десятилетия. И знаешь, кого они будут ненавидеть и проклинать больше, чем Бердичевского? Тебя!

– Эти люди имели право знать, что их ждет. Что такие, как Бердичевский, считают их за скот, который можно морить голодом, избивать и расстреливать, как в тире.

Олег говорил ровно, даже монотонно. Как на совещании. Почему-то это стало меня бесить.

– Ты понимаешь, что тебя могут сгноить в тюрьме как подстрекателя зверской расправы?

– Я никого ни к чему не подстрекал. Просто передал информацию о закрытии завода. Это не преступление.

– Так ты надеешься на наше правосудие? Ну-ну, – я выдержал паузу. – А сейчас слушай меня очень внимательно. Стоит мне сказать слово, и тебя не просто посадят, нет, твоя жизнь превратится в ежеминутный ад, в такой ад, какой ты не можешь себе даже представить.

Олег смотрел на меня все-также серьезно и спокойно.

– Поступайте, как сочтете нужным.

Мне захотелось вцепиться в этого человека, вырвать ему глаза, повалить на пол и растоптать. Я дождался, когда отхлынет злая волна и спросил:

– И чего ты добился? Ничего. Но хватит о грустном, поговорим о чем-нибудь приятном. Вот я, в отличие от тебя, кое-чего добился. А именно, Виты, твоей жены. Это оказалось на удивление нетрудно.

– Вы лжете.

– Нет, Олег. Я не лгу. Я могу в деталях рассказать, где у неё родинки. И что в наиболее волнительные моменты она скороговоркой бормочет «сладкий, сладкий, сладкий». И ещё она умеет…

Я все описывал долго и подробно. Олег не сказал ни слова. Я ждал проклятий и оскорблений. Их не было. Олег просто смотрел – то ли на меня, то ли сквозь меня. Когда его уводили, он не обернулся.