Проходимец (сборник)

Посажение на кол – ритуал древний и популярный во многих регионах мира, от древней Ассирии и Персии до Турции, Румынии и даже Швеции. Из отечественных приверженцев можно вспомнить Иоанна Васильевича. Знаменитое распятие – всего лишь один из вариантов этой процедуры. Вид человека, прошитого насквозь и подвешенного, ужасен. Только огромная, непобедимая сила способна проткнуть человека как муху и выставить на обозрение. С силой, способной на такое, нельзя спорить, сопротивляться ей немыслимо. Ей можно только подчиняться, в страхе и благоговейной радости. На прежней работе мне как-то попался один весьма дерзкий объект. Информацию не предоставлял. Вел себя вызывающе. Допускал оскорбительные высказывания в мой адрес и в адрес моего начальника. Шеф был очень спокойным человеком, но и у него терпение кончилось. По его распоряжению объект был обездвижен, в промежности ему сделали надрез, через который был введен тщательно продезинфицированный металлический стержень. Конец стержня был закруглен, чтобы не повредить внутренние органы. С этой же целью стержень не был введен в прямую кишку, как это обычно делалось в прошедшие века. Чтобы объект не соскользнул вниз, его снизу поддерживал небольшой упор. Шест с объектом установили в маленькой комнате, все четыре стены, пол и потолок которой были зеркальными. Таким образом, сидящий на шесте человек видел бесконечное число своих отражений со всех ракурсов, куда бы он ни посмотрел. Мой начальник запретил кому бы то ни было до особого распоряжения заходить в комнату, несмотря на любые крики и мольбы объекта. Жизненные процессы фиксировались датчиками. Мы наблюдали четыре дня. На пятый день, когда крики стихли, процедура была прекращена, и шест был выведен из объекта. По окончании процедуры объект дал нам много полезной информации, согласился на сотрудничество и впоследствии все поручения выполнял беспрекословно, с неподдельным рвением. В общем, вместо хама мы получили ценного, приятного в общении сотрудника.

Поскольку за сохранность Севиных внутренностей можно было не переживать, я применил классический метод. При каждом ударе обухом топора тело зятя забавно вздрагивало, и шест продвигался на несколько сантиметров.

– Вот видите, Сева, мы с вами еще один ахтунг преодолели, – сказал я, когда шест зашел в Севу до поперечины.

Сева молчал. Я подумал, что зять начинает мне нравиться: в нем появились сдержанность и достоинство.

Я выкопал яму, поставил в нее шест с Севой, засыпал и утрамбовал землю вокруг. Сева сидел на шесте, задрав обгоревшую, повернутую назад голову к мерцающим звездам. Как и обещал, я значительно расширил его кругозор. По обеим сторонам шеи золотым воротником торчали рога месяца.

– И входит прямо в горло Севы кривой клинок трагической луны! – продекламировал я. – И все-таки классика рулит. А вот ваша эстетическая платформа, Сева, согласитесь, узковата.