Проходимец (сборник)

– Где ты был, сладость? – сквозь сон пробормотала Ирина, не оборачиваясь, и через секунду снова задышала ровно и глубоко. Я положил ладонь на ее бедро. Кожа показалась мне такой горячей, что я едва не вскрикнул. Я прижался к Ирине, скользя по восхитительным изгибам ее тела. Мои руки, лицо, живот плавились от ее жара, растекались, перемешиваясь с ее плотью – долгожданной и отзывчивой. Я запутался в душистых силках ее волос. Мои губы и язык, утомленные немыслимой жаждой за два десятилетия, то бежали по шелковой глади, едва ее касаясь, как водомерки, то погружались в головокружительные, вкусные глубины. Ирина была везде. Я был ею, и она была мной. В моей груди бились сразу два сердца, все громче и сильнее, разгоняя кровь до невероятной скорости, наполняя все клетки моего нового большого тела упругой и радостной силой. Я кричал Ирининым голосом, а обжигающий шепот, слетавший с ее губ, был моим.

– Какой ты сегодня… Я люблю тебя…

– Я тоже, Ирина. Родная моя. Долгожданная. Наконец-то… я… дома…

Она зарылась лицом в подушку, кусала ее, наволочка промокла от ее ароматной слюны. Мы бились в сложном и прекрасном танце, подчиняясь ритму нашего двойного сердца.

– Севочка, любимый, единственный… Муж мой…

Чугунный кулак ударил меня в грудь, вытолкнул из сказки.

В глаза брызнули черные звезды. Стремительный, радостный ритм оборвался. Я почувствовал, что лежу на колючей простыне, пропитанной кислым запахом Севы, а моя дочь вульгарно трется о низ моего живота немалой задницей, не переставая хрипеть и хрюкать:

– Сева, скажи, что мы всегда будем с тобой вместе… Ну, Севочка, скажи же…

– Да, Ириша, я тебе это обещаю… – наконец выговорил я, продолжая двигаться в ней.

– Ах, как же мне хорошо! У тебя сегодня такой большой, твердый. Прямо как кол…

– Ну, что ты, Ириша, кол гораздо тверже, – прошептал я ей в ухо. – Вот увидишь.

ПЯТАЯ ЛЕНА

– Не знаю, Олежка, сочувствовать тебе или поздравлять. В общем, за твою новую свободную жизнь, – я поднял стакан.

Виски у Олега Соболева отменный. Ноу булшит. Мощь и качество. Чем я на правах старого приятеля и однокурсника регулярно пользуюсь.

– Да это так, формальность. Мы с Дженни больше года вместе не жили. Даже не виделись и почти не разговаривали. Общались через адвокатов.

– Вот ведь сука пиндосская, – возмутился я.

Олег посмотрел на меня с удивлением:

– Почему сука?

– Ну, она же у тебя и дом на Пасифик Хайтс отсудила, и ежемесячное содержание на сколько там тысяч? И это при том, что сама не бедствует в своей юридической конторе. Кто же она после этого?

Соболев пожал плечами:

– Практичная женщина, которая пользуется правами, данными ей законом.

– В гробу я видал такие законы! Нет, чтобы жениться в Калифорнии, нужно быть большим альтруистом.

– Да ладно тебе, – усмехнулся Соболев. – Ты-то чего горячишься? Пустое все это, Павлуша.

От таких речей «Макаллан» сингл молт пошел у меня не в то горло.

– Сорри, – сказал я, когда прокашлялся. – Оно конечно, ежели в глобальном масштабе… А ты философ, однако. И правильно, что ж поделаешь, раз такая судьба. Зато теперь – табула раза, все с чистого, так сказать, листа.

Олег повернулся ко мне. Обычное добродушие на его лице уступило место выражению крайней, интенсивной сосредоточенности.

– Ты думаешь, она существует?

– Кто? – не понял я.

– Ну, судьба. Есть ли у каждого из нас предназначение, специально для нас написанная роль, которую мы должны сыграть в жизни, чтобы обрести покой и волю?

Умеет Соболев загрузить, на ночь глядя. Но что поделаешь? Я в его доме, пью его скотч, причем – только начал. И очень хочется продолжить. Так что придется поддержать беседу. Хотя и фигня тема, по-моему.

– Я, Олежка, – материалист. И считаю, что человек – кузнец своего счастья. А ты яркий тому пример.

Соболев улыбнулся одними губами. А глаза смотрели мимо меня, непонятно куда, будто пытаясь разглядеть что-то, смутно видимое только ему одному.

– Ты знаешь, я последнее время все чаще об этом думаю. То есть, я практически думаю только об этом.

– Ты сделался фаталистом?

Я допил скотч и поставил стакан на стол.

– Павлуша, ты наливай себе еще, если хочешь, – сказал Олег. – Ты же знаешь, я почти не пью. Не барышня, чтоб за тобой ухаживать.