Проходная пешка

Сарлинг развалился в кресле: маленькое, почти игрушечное тело, казавшееся за широким столом еще меньше. Стол, покрытый блестящим красным сафьяном с золотым тиснением по краям; чернильница и резное мраморное пресс-папье отбрасывали на него густые тени под светом настольной лампы. Сарлинг диктовал Белле отчет о парижской конференции, то глядя в потолок, то сверяя со своими заметками.

Положив на колени блокнот, Белла выводила закорючки стенографии. Странички белели на складках зеленого платья. Порою Сарлинг останавливался и теребил усы в поисках нужной фразы. В левой руке он держал стакан с молоком. Белла прекрасно понимала, что парижская конференция владела мыслями старика лишь отчасти. С той минуты, когда Сарлинг сел к Белле в машину, он не переставал думать о чем-то еще. За обедом он вел себя, как мальчишка, который что-то знает и размышляет: сказать об этом или нет. Раньше Сарлинг никогда не брал в рот вина, но сегодня настоял, чтобы она выпила с ним за обедом бутылку «Шабли». Он просто излучал доброту, деликатность, проявлял почти рыцарский такт: входя в гостиную, взял Беллу под руку, провел пальцами от локтя до плеча с ровным нажимом, который мог быть и лаской, и доверительным предостережением друга-опекуна. Да, Сарлинг что-то мысленно затаил, и Белла знала: если он выскажется, за этим последуют или пощечина, или объятия.

Он диктовал:

«…Я беседовал с месье Лакувром о задержке пуска фабрики в Нанте. По его мнению, она заработает в марте будущего года, но мощности будут зависеть от поставщиков по главным сопутствующим контрактам…»

«Белла, — сказала она себе, — на улице ждут двое мужчин. Сарлинг не доживет до утра. Они там, в темноте парка, затаились в кустах, окутанные туманом. Двое мужчин, уверенных в себе, в своем плане и возможностях. Но пока ты не встанешь у окна, не покажешься им, они не шелохнутся. Если ты вообще не подойдешь к окну, они уйдут, а старик останется жить до следующего приезда сюда… да, только до следующего, потому что они вернутся. От школы при монастыре, от трактира в Хедиштоне, от коротких любовных встреч в Вестэндском отеле, уик-эндов в Брайтоне, подчинения Сарлингу и полного повиновения одному из тех, кто на улице, — до чего ты докатилась, Белла? Сидишь и готовишься впустить в дом смерть. Даже не смерть. Убийство…» Десятки прочитанных газетных заголовков и статей пронеслись в мыслях, как птицы, и в памяти возник вопрос, который она не раз задавала себе в прошлом: «Как же убийцы на это решились? Как они дошли до такого?» Теперь она сама отважилась на убийство, но ответ все равно не знала.

— Все. — Сарлинг закончил диктовать. Подался вперед, поставив локти на стол и, подперев пальцами подбородок, отчего изуродованная кожа поползла вверх, превратил глаза в щелочки.

— Перепечатать?

— Завтра, когда вернемся в Лондон.

— Завтра?

— Вы не любите работать по воскресеньям?

— Вы же знаете, мне все равно. Я просто думала, мы останемся здесь.

— Нет, мы уедем сегодня вечером.

— Понятно. Вызвать машину?

— Да. Подвезете меня и поедете к себе.

— Отлично. — Она вдруг почувствовала облегчение, но голос ее не выдал. Сколько продлится передышка? Те двое уйдут. Но вернутся.

Сарлинг молча смотрел на Беллу. И она не могла отвести взгляда от его прищуренных глаз, они смущали ее, хотели, чтобы она не выдержала штурма, выдала правду.

— Белла, как дела у Рейкса и Бернерса с планом моего убийства?

— Не понимаю, о чем вы говорите. — Имя Рейкса стало ключом к легкому, немедленному отпору. Пусть его предаст кто угодно, только не она. Образ Рейкса мгновенно предстал перед ней — кристально-чистый, словно сверкнул солнечный зайчик от далекого зеркала… его пальцы в ее волосах… ее руки обвили его, чтобы защитить, но она даже не знает, хочет ли он защиты. Рейкс со своим стремлением обладать жил в ней, но все же не обладал ничем, потому что она окружила, скрыла, взлелеяла и уберегла его, зная, что защита — тоже обладание.

— Белла, я спрашиваю, насколько они продвинулись?

— Разве он бы сказал?

— Да, если бы хотел вашей помощи.

— Так вот — он ее не просил, а если бы просил, то никогда не получил бы!

— Неужели! — улыбнулся Сарлинг. — Впрочем, это ничего не меняет. Рейкс хочет меня убить, но не смеет тронуть, пока не подберется к досье и светокопиям.

Старик опять развалился в кресле, обхватил подлокотники волосатыми руками. И заговорил, не замечая Беллу, не считаясь с ней, бросая слова куда-то в сторону. Его речь напоминала монолог, обращенный к человеку, которого не было здесь… к тому, кто ждал на улице. Но для Сарлинга он все равно стоял в кабинете, живой и угрожающий, теперь уже не просто уважаемый противник. Соперничество между ними больше не казалось старику забавой…

— Они меня рано или поздно убьют. Но лишь когда добудут досье и светокопии. Отдай их — и погибнешь. А мне без Рейкса не обойтись, и я не отпущу его, пока он не поможет мне.

Сарлинг встал, нарочно опрокинув кресло, и покачал головой: