Прокламация и подсолнух

Да хоть господина слуджера[32] взять! Кто в войну вспоминал, что Тудор из села Владимир когда-то коз пас в этих горушках? Корпусный командир, с генералами дружбу водит, землей разжился, мельницами, скотиной и солью торгует теперь от себя, не от бояр. Иной бы зазнался – но в усадьбу слуджера Владимиреску стекались крестьяне со всех концов, точно зная, что этот хозяин не обидит. И не к нему ли в отряды сторожей границы законопатил Макарку отец от греха подальше?

Симеон еще раз вздохнул и покачал головой. Молод он еще, Макарко, не понимает. Люди – они все разные бывают. Порой и обездоленный сосед такой сволотой окажется, куда тому боярину!

Он еще раз посмотрел в сторону спасенного мальчишки. Тот почти лег на шею коня, но когда Мороя потянулся поддержать, выпрямился, хоть и с явным усилием, тряхнул головой.

Упертый. Если б из отряда был – сказал бы, что толк с мальца будет.

А потом впереди завиднелся пост, повеселевшие лошади прибавили шагу, а высоко на галерее уже топорщились черные усы Йоргу, и Симеон невольно заулыбался. В Клошанях они не задержались ни на минуточку, но эта старая придунайская селедка непременно разворчится, что их разве за смертью посылать, и что едва ли не вся османская армия могла бы просочиться через их заставу, а у него, у Йоргу, пороху на один выстрел...

Симеон толкнул коня на тропинку. В том, что Йоргу мог одним выстрелом остановить всю османскую армию, он сроду не сомневался, а то не оставил бы его вместо себя на заставе командовать.

– Здорово, Йоргу! – крикнул наверх. – Как оно тут?

Тот печально пошевелил усами.

– Да как-как... Ясно дело, куда без пороха... – и вдруг уставился оторопело за спину Симеона. – Это что вы за чудушко подобрали на наши головы? Да хранит нас святой Спиридион! Австрияк, что ли?

– Да наш вроде, – Симеон пожал плечами. – Проезжий. Грабануть, видишь, попытались.

Йоргу перегнулся через перила всем своим тощим телом и пристально всмотрелся в спасенного мальчишку.

– Да как же – наш, когда мундирчик-то австрийский? Видал я такие, когда по Дунаю до Вены ходил, только не припомню, что это за мундир-то...

– Разберемся, – пообещал Симеон, спешиваясь. Для офицера парнишка, конечно, молод, но из пистолетов палил справно. – Принимай бочата!

– Да глядите, порох с ракией не спутайте, а то взлетим на воздух через ваше пьянство, – прибавил мрачно Йоргу, спускаясь с галерейки. Пошел к телеге, косясь на спасенного парнишку и задумчиво дергая себя за усы.

Парнишка однако снова удивил. Мешком сполз с седла, поковылял к коновязи со своим гнедым в поводу. Когда Мороя потянулся забрать у него поводья, отклонился и хмуро зыркнул на него:

– Я сам!

– Эй, боер! – Симеон чуть повысил голос. – Коня-то отдай да поди умойся! На тебя смотреть страшно!

– Страшно – не смотри, – огрызнулся мальчишка, набрасывая повод на коновязь. Взялся за пристругу[33] и на миг прислонился плечом к коню, закусив разбитые губы.

Вот же щенок упертый. Ведь на одной гордости только и держится!

Мороя взял парнишку за локоть, заговорил вполголоса. О чем – не слыхать, но мальчишка упрямо насупился, и Симеон хмыкнул: не иначе, Мороя выговаривает ему, что с командиром заедается.

Он повернулся к Йоргу. Мороя с пацаном справится, можно не сомневаться – весь молодняк на заставе через его руки прошел, а этот, хоть и боер, тоже не двухголовый. Мороя и присмотрит, и уговорит, и позаботится как надо. А вот Симеон, к стыду своему, начисто забыл, кому из ребят надо срочно заменить ружья, и достанет ли привезенных...

Разворачивая промасленную ветошь, он приметил краем глаза, что Мороя ведет парнишку к колодцу, осторожно придерживая за плечи, а Гицэ тащит гнедого к конюшне, и злобная скотина при каждом шаге норовит оттоптать ему ноги.

Когда Симеон покончил с делами, уже стемнело. В свете фонаря рожа Йоргу казалась еще более унылой, чем при солнышке, и Симеон, отфыркиваясь после умывания, все-таки спросил:

– Чего еще не так?

– Да щенок этот боярский, – неохотно объяснил товарищ. – Чего ты его в Клошани не отправил?

Симеон удивился.

– Ребята тебе чего, нанятые, туда-сюда мотаться? Да и парень не доехал бы.

– А ну как родня искать зачнет? – гнул свое Йоргу.

– А чего его искать? – не понял Симеон. – Вот он, на заставе, приходите любоваться. Живой и почти невредимый.

Йоргу только вздохнул. Симеон вытер затылок, перебросил через плечо полотенце и поспешил наверх, откуда уже тянуло вкусным суповым духом.

Ребята сидели вкруг котла, облизывали усы в ожидании командиров. Симеон торопливо перекрестился на образа и махнул кашевару: разливай. Смотри ты, расстарались – баранчика зарезали к возвращению отряда! Покосился на Йоргу – чорба-то[34] уварилась, а ведь говорил, что нынче не ждал их! И за хлебом и простоквашей не иначе как посылал на хутор, до того свежие. Ну, селедка мрачная!