Прокламация и подсолнух

На миг все замерло. Арнауты опомниться не успели – пандур, названный Зойканом, стряхнул их с себя и прыгнул тигром, щедро раздавая зуботычины. Грек уже вымахнул через стол. Мальчишка сунул разряженный пистолет за пояс, бросился следом. Клейменый моряк бочком наладился в окошко, но не удержался – все-таки запустил в арнаутов чоканью...

На парня налетел здоровяк в юбке. Тот уклонился, двинул его пистолетом в морду. Не помогло, но сзади арнауту лавкой добавил грек. Удовлетворенно хмыкнул и почти спокойно пошел вперед, выдавая тумаки тем, кто невовремя поднялся. Один арнаут хотел атаковать грека сзади, но не заметил парня. Удар рукоятью по загривку швырнул арнаута прямо в руки Зойкана. Тот поймал беднягу, с ревом взвалил на плечи, разбежался – и отправил прямо в сторону выхода.

Дверь с петель слетела, в трактир ворвался ветер пополам с дождем.

Подмастерья робко засвистели, и даже крестьяне, жавшиеся по углам, одобрительно крякнули в голос. Ввязываться в последствия драки с арнаутами местным было не с руки, но симпатии их были всецело на стороне пандура и его товарищей.

Зойкан снова задумчиво почесал нос и простодушно улыбнулся.

– Здорово, Йоргу! Про турок слыхал?

– Слыхал, – буркнул грек, поглаживая длинные усы. Обернулся, поискал глазами своего спутника. – Эй, ты чего там копаешься?

Штефан стоял посреди зала и с любопытством рассматривал поверженных противников, смахивая с губ подсолнечную шелуху.

– Измена... – прохрипел с пола старший арнаут.

Штефан наклонился к нему.

– Не измена. Пат-ри-о-тизм, – наставительно сообщил он арнауту. – Запомнил?

Капитан Зойкан расхохотался.

– Лихо! Это откуда малец?

Йоргу пожал плечами.

– Да приблудился вот...

– Так это... Отменно приблудился – так стреляет! – восхитился Зойкан и сгреб зардевшегося Штефана за плечо. – Пошли отсюдова.

– А мне понравилось!

– Эй... – безнадежно пискнул несчастный трактирщик из-за стойки. Йоргу швырнул ему какую-то мелочь и приговорил безжалостно:

– А не пускай всякую сволочь, где народ приличный! Да про турок сообщи всем, кому надо!

– Вы это... Не пришибли никого? – деловито осведомился Зойкан. – Нет? Ну, пошли.

На улицу вывалились, хохоча и хлопая друг друга по плечам. Зойкан вытащил ушибленного арнаута за шиворот из лужи под крылечком. Поставил на ноги, прислонил к дверному косяку и заботливо отряхнул.

– Вот зачем полез, а?..

Арнаут молча закатил глаза и сполз обратно.

– Черт с ними, капитане Зойкан, – нетерпеливо окликнул Йоргу. – Сейчас их втрое больше набежит!

Штефан уже отвязал встревоженных шумом коней и теперь поглаживал мокрые морды, неотрывно следя за Зойканом и явно ожидая неприятностей.

– Тудор-то где? – быстро спросил Йоргу, взлетая в седло.

Зойкан отмахнулся.

– Так это! Турок по горам ловит! – и перехватил у Штефана поводья, по-прежнему широко улыбаясь. – Ты чей будешь-то?

– Да после познакомитесь, – оборвал его встревоженный Йоргу. – Уходим, в самом деле!

Из дальнего переулка послышался конский топот.

– Ходу! – скомандовал Зойкан. И только далеко за городской стеной, переводя взмыленного коня на шаг, догадался наконец поинтересоваться:

– Это, парень... А откуда ты меня знаешь?

– А в Крайове видел, – непринужденно пояснил Штефан, закидывая в рот очередную горсть семечек.

- 12 -

Спокойно и несуетливо пандуры собирались в дальний объезд – перетряхивали подсумки, сворачивали чистые рубахи, подгоняли перевязи и упряжь, точили сабли, чистили пистолеты. За окном шуршал унылый дождик, часовые, сменяясь, передавали друг другу кожанки.

Симеон расстелил на столе старые кроки[84], придавил пистолетом угол, что все время норовил завернуться. Если бы не эти кроки, можно подумать, что это обычный вечер. Вот только на душе у капитана скребли неведомые кошки...

Он оглядел ребят – на вид все спокойно занимались делом. Один Штефан, усаженный щипать корпию, то и дело вздыхал и мрачно косился на Йоргу. Потом с обиженным видом утыкал взгляд в столешницу. Йоргу собирал со стола готовые патроны и не обращал на Подсолнуха никакого внимания, но печальная его рожа казалась задумчивой. Остальные недоуменно переглядывались.

Первым этого безобразия не выдержал Гицэ. Подошел, ткнул приятеля кулаком в плечо:

– Слышь, Подсолнух! Чего надулся, так и перетак? От твоего вида молоко скиснет!

– Да я правду сказал! – огрызнулся Штефан. – Почему мне Йоргу не верит?

– Что ты сказал-то? – недобро прищурился грек, доставая свою саблю. – Что тебе матушка показывала пандурских капитанов и по именам их называла? И ты в лицо каждого запомнил? А чего не Симеона тогда?

Разговор начинался по третьему кругу, и эти двое Симеону уже изрядно надоели.

– Ладно тебе, Йоргу. Я тогда и капитаном-то не был. Да и не врет Подсолнух, – вполголоса прибавил он. – Помню, как мы в Крайову входили после победы-то – народ и правда собирался толпами, и боярынь на балконах всяко хватало. Даже цветы бросали! И нам, и русским. А что запомнил – тоже не диво, я вон батьку своего в лицо не помню толком, а сосед, что выдрал меня крапивой по задушке за потраву, – как живой перед глазами!