Прокля'тая Русская Литература (СИ)

   Вопрос о бессмертии решается им также весьма любопытно: частица Божества возвращается к своему первоисточнику. Прекрасно, но если так, то всякая жизнь, неизбежно завершающаяся смертью, так же неизбежно приведёт к слиянию с Божеством. Но не становится ли тогда полной бессмыслицей всякий вопрос о творении воли Божьей и непротивлении злу насилием? Ведь всё равно умрём и сольёмся с Богом, где же тут здравый смысл? Вот из каких внутренних противоречий состоит так называемая разумная религия Толстого. В жертву разуму здесь принесено всё: и непосредственное чувство, и религиозное вдохновение, и научные данные - словом, вся живая человеческая душа, со всеми её тяжёлыми, вековечными думами. И что же взамен этого дано нам толстовским разумом? Ничего.

   - Шурик, толстовство - это, скорее, идеи морали...- вздохнул Голембиовский и окунул в чай сухарик..

   Муромов не замедлил согласиться.

   - Хорошо. Не будем выискивать мелкие противоречия, поговорим об основных положениях. Вся его мораль, в сущности, сводится к требованию исполнять волю Божию. Человек не по своей воле пришёл в мир, и в мире этом он должен творить волю его пославшего, а в чём Его воля - человеку раскроет его собственный разум. В принципе, тут единственное логичное место: отсутствие достоверного знания, в чём заключается воля Господня, неизбежно должно было привести Толстого к заповеди о непротивлении злу. Для того чтобы делать, нужно гораздо больше знать, чем для того, чтобы не делать. Вот почему влечёт к себе Толстого непротивление: только в неделании может он не чувствовать всю формальную пустоту заповеди: "Твори волю Господню". "Даже убеждать человека - значит совершать над ним насилие", - говорит Толстой. А насилие - зло, значит, нужно не только не убивать, не нужно и убеждать. Не делать, не делать и не делать...

   Насилие... У нас слишком играют словами, когда провозглашают, что насилие недопустимо с христианской точки зрения. Согрешил ли Христос, изгоняя торгашей, осквернявших храм? Согрешит ли человек, когда вырвет из рук самоубийцы револьвер, приставленный к виску, или силой не допустит перерезать на глазах своих горло своему ближнему? Нужно разграничить допустимое и недопустимое насилие. В противном случае заповедь "не противься злу насилием" приведёт к абсурду, к которому и пришёл Толстой. Насилием придётся признать всякое активное проявление любви, всякое публичное высказывание своего мнения, и человеческая жизнь превратится в мёртвую, бездушную нирвану. Эта опасность, кстати, не миновала последователей Толстого. Непротивленчество привлекало пассивные, безжизненные натуры, ненавидящие всякий живой, пламенный порыв, дерзновение и деяние. Они нашли себе в непротивленстве пристанище для своей мёртвой психологии и с гордым сознанием людей, творящих "волю Божию", отвернулись от жизни, а в итоге - сам Толстой с ужасом отверг толстовцев.

   Голембиовский вздохнул.

   -Если это речь адвоката Бога, что же скажет адвокат дьявола?

   Ригер не замедлил отозваться.

   - Я отмечу ещё одну странность этого человека: духовные вопросы впервые заинтересовали его, как пишет он сам, "когда ему не было ещё и пятидесяти лет"... Ему кажется, что это рано, между тем Достоевский осмысляет проблему страданий уже в 22 года, в своём первом романе. В Толстом как раз и поражает это подлинно долгое детство духа, отстранённость от глобальных проблем бытия. В чём причина этой отстранённости? В обеспеченности и материальном благополучии? В рассеянии мыслей долгой разгульной жизнью? В бесовской гордыне?

   -Вы убеждены, что не в болезни? - уточнил Голембиовский.

   Ригер уверенно покачал головой.

   -Он был болен, мучился истерическими припадками, страдал от галлюцинаций и сумеречных состояний духа, от уныния, тоски и депрессий, но Достоевский с его эпилепсией страдал не меньше. Но почему Достоевский мог оставаться в рамках православной традиции и она ему творить не мешала? Почему вера не мешала Гоголю и Жуковскому? Это гордыня. Достаточно прочитать любую страницу его публицистики - она проступит.

   - Болезнь гордыни свойственна всем, - отозвался Голембиовский, - даже бомж, роющийся в мусорном баке, иногда мнит себя человеком высокого духа, отвергнувшим условности опошлившегося общества, воры гордятся принадлежностью к какому-то там "братству", так что же говорить о человеке таких больших дарований, как Толстой?