Прокля'тая Русская Литература (СИ)

   -Так ли это? Считается, что не найдя утешений в философии и науке, Толстой вынужден был признать, что именно вера наполняет жизнь смыслом, но очень скоро религия представились Толстому бессодержательной и ненужной. Его осенила мысль написать своё Евангелие, объединив по "смыслу" все Евангелия в один текст и выкинув из него "ненужные", как ему казалось, фрагменты... Но на самом деле всё немного иначе. Ещё в молодости, будучи 27-летним офицером, Лев Николаевич сделал в своём дневнике следующую запись: "Разговор о божестве и вере навёл меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта - основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле". Увы, создать новую религию ему оказалось не под силу и он предпочел исказить и искорежить старую...

   Верейский задумчиво покосился на Ригера.

   - Юношеские планы могли быть и забыты, Марк. Но надо заметить, что во всех писаниях Толстого о Церкви присутствует элемент сильной личной обиды, неудовлетворенности и раздражения. Возникает вопрос: если человек проповедует то, что мы сейчас называем терпимостью к чужим взглядам, почему он сам пишет о Церкви такие вещи? Слишком отчетливо звучат в его пассажах ненависть и оскорбленное самолюбие...

   -Гордыня...- согласился Ригер, - он не переносил и малейшего возражения... А, кроме того, профессор С. Булгаков вспоминал о своей беседе с Л. Толстым в Гаспре, в Крыму, в 1902 году: "Я имел неосторожность в разговоре выразить свои чувства к "Сикстинской Мадонне" Рафаэля, и одного этого упоминания было достаточно, чтобы вызвать приступ задыхающейся, богохульной злобы, граничащей с одержимостью. Глаза его загорелись недобрым огнём, и он начал, задыхаясь, богохульствовать". Больным он был, это верно, и точный диагноз - истерическая гордыня.

   -Ладно, - вздохнул Голембиовский, - заканчивайте, Алеша, осветите последние годы жизни.

   Верейский кивнул.

   -Через год после отлучения, в 1902 году, Толстой написал кощунственную легенду о дьяволе - "Разрушение и восстановление ада". Софья Андреевна в своем "Дневнике" писала: "Это сочинение пропитано истинно дьявольским духом отрицания, злобы, глумления надо всем на свете, начиная с Церкви... А дети - Саша, ещё неразумная, и Маша, мне чуждая - вторили адским смехом злорадствующему смеху их отца, когда он кончил читать свою чертовскую легенду, а мне хотелось рыдать...". В том же 1902 году Толстой написал свое знаменитое обращение "К духовенству", полное такого цинизма и нелепости, что даже в Советской России его напечатали только однажды - в 90-томном Полном собрании сочинений, которое доступно лишь для специалистов, ученых-филологов. В это же время, с февраля 1902 года, состояние здоровья Толстого начало ухудшаться: он перенёс тяжёлую болезнь. Врачи опасались за его жизнь. Ему пришлось поехать в Крым и провести там более полугода. В это время было предпринято несколько попыток убедить Льва Толстого покаяться, примириться с Церковью и умереть православным христианином. Но Толстой решительно отверг такую возможность: "О примирении речи быть не может. Я умираю без всякой вражды или зла, а что такое церковь? Какое может быть примирение с таким неопределённым предметом?" Семейная жизнь Толстого тоже превратилась в мучение и для него самого, и для семьи. В отношениях между Толстым и его женой и сыновьями нарастало взаимное отчуждение. Он несколько раз заговаривал с женой о разводе, отказался от всего имущества. Его часто мучает мысль уйти из дома. В последние годы Толстой особенно сблизился со своим редактором и издателем Владимиром Чертковым. В июле 1910 года под влиянием Черткова Толстой тайно пишет завещание в ущерб интересам жены и сыновей, в котором он отказывался от прав на сочинения и все свои писания после смерти предоставлял на редактирование и издание Черткову. Он умер без покаяния и ушел из жизни непримиримым врагом Церкви. Сегодня некоторые высказывают мнение, что в конце жизни писатель, возможно, испытывал колебания и помышлял о возврате в Православие, однако документальных свидетельств "колебаний Толстого" нет. Несмотря на это, уже более 100 лет в России находятся люди, требующие "реабилитации" Толстого и удивляющиеся, почему на могиле писателя нет креста. Возмущающимся он дал ответ сам: "Я действительно отрекся от церкви, перестал исполнять её обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым".

   -Да-с... грустно, - вздохнул Голембиовский.