Проклята луной

– Ты – ведьма, – не спросил, а подытожил он. – Я всё думал, кто копается в моей голове. Ты.

Что делать? Друг он или враг?

«Ведьмак», – подсказывал внутренний голос.

Прячься, заинька, и ты…

Но он спас её! Искал и нашел. Кстати, а как нашел? Ведь ни адресов, ни телефонов не знал.

Она метнулась к ящику со столовыми ножами. Тот легко выехал на колесиках и… закрылся с хлопком. Еву обдало волной энергии. Она обернулась к Сергею.

– Не глупи, я лучше контролирую силу. Только не ты, – почему-то тот закусил губу. Стоял и рассматривал её взглядом голодного волка студеной зимой. Добыча. Ева только добыча. Но откуда тогда жалость?

– Что не я?

Разве важен этот вопрос, а не сотня других? Но почему-то с языка слетел именно он.

Сергей не ответил. Ева попыталась двинуться, но руки стали ватными. Ноги будто и вовсе исчезли. Она упала на колени. Энергия опутывала её леской, заматывала в плотный кокон. Её муж присел на корточки около неё и поднял Еву за подбородок.

– Объясни, – прохрипела она.

– Ведьме сила дается по праву рождения, ведьмаку – по праву крови. Я искал… – он задумался. – Убивал кого попало. Короткая смерть – мало силы. Ведьма умирает бесконечно долго. Не знал, ха, не знал, что мой источник так близко. Должен был догадаться, чувствовал, что за мной кто-то следит. Не понимал. Ты можешь умирать днями, месяцами… Жаль. Красивая…

И мазнул пальцем по её щеке. У Евы градом посыпались слезы. Она не хотела умирать. Нет, не сейчас!

Её предупреждали. Ева видела руки ведьмака, но не узнала в них Сергея. Слышала голос, но не сравнила с голосом мужа. Жила с ним, постель делила. Дура! Он курил «Парламент», надолго уезжал в «командировки» – и тогда Еве приходили видения. У тени были его очертания. Баба Марфа в вечер перед убийством «невесты» сказала: «Опасность за твоей спиной». И за спиной тогда сидел Сергей.

Она была слепа, глуха и бескрайне тупа.

– Я люблю тебя, – признался он с тоской. – Поэтому ты ничего не почувствуешь. Просто заснешь. Только не сопротивляйся, ладно?

Любит, но готов убить собственную жену. Невозможно. Так не бывает!

17.

Ева моргала, но глаза ослепли. Перед ней расстилалась бескрайняя чернота. Она поводила перед собой руками и не увидела ладоней. Нерешительно двинулась вперед, но не чувствовала ног и не знала, касаются ли они пола. Есть ли он вообще? Она не слышала своего дыхания. Где она и как отсюда выбраться?

Ева бросилась вперед, чтобы обогнать пустоту, но та опережала её.

Кажется, бабушка Марья звала это пограничьем. И сквозь него невозможно прорваться. Так же невозможно, как и выбраться.

И тут впереди забрезжил силуэт. Чуть пухленький, одетый в кремовое платье. Машка! Она приветливо махала. Звала к себе. Шажок, ещё один. Машка совсем рядом.

– Машенька, – шептала Ева, протягивая невидимые руки к сестре. – Машенька, вот и я.

Но Машка вдруг отпрянула, прикрыв ротик ладошкой. И начала качать головой. И расплываться. Нет, Машка, нет! Не уходи…

А потом появляется Макс. Его лицо прорезается сквозь густую, как гудрон, черноту и взывает к ней.

– Геля, – шепчут его губы, кривясь, – Геля, ответь!

– Максим… – выдавливает она и хочет его обнять, но ни у него, ни у неё нет тел. Только глаза, уши и рты, чтобы видеть, слышать и говорить.

– Где ты?

Его губы искажает мука. Ему больно? Но почему? Ева не хотела причинять ему боль. Он предатель и обманщик, он писал о ней в журнал, но… Только не ему…

– Извини, Макс.

– За что?!

Он в бешенстве или в отчаянии. Не разобрать. Глаза у него не холодные, как у Сергея, а обжигающие. Взгляд его плавит серебро. Она давно простила его. Пускай он хоть миллиард статей напишет, только будет рядом…

– Я делаю тебе боль…

Не хватает сил закончить слово. Открывает рот и замыкает как рыбешка, выброшенная на берег волной. Как хочется спать. Она прикроет глаза на минутку и…

– Геля! – Его голос будит, тормошит.

Отстань, прекрати! Уйди! Сон, такой манящий и сладкий, уже близко. Вон, Машка опять улыбается. На сей раз Ева не упустит её. Нельзя позволить этому замечательному сну растаять.

– Геля! – не унимается Макс.

– Прочь…

Он исчезает и на его место приходит острие ножа, пилящее по живому. Приходят клещи, рвущие куски мяса из свежих ран. Приходят молотки, размалывающие кости в муку. И Ева мечется, ревет, рычит. Её огонь угасает.

– Где ты? – повторяет Макс как заведенный, мелькая в пустоте. Он, как сломанный телевизор, мельтешит и хрипит. Ева не разбирает его речь.

– Дома, – отвечает Ева, сломленная и уставшая до бескрайности.

– Тебя нет дома. Я в твоем доме, и он пуст!

Он кричит что-то ещё, но Ева уже не слышит, погрузившись в ватную тишину.

18.

Сергей с сожалением смотрел на лежащую недвижно женщину. Он действительно полюбил её, неспроста ж взял в жены. Теперь-то всё очевидно: ведьмака всегда тянет к ведьме. Эта связь на уровне неосознанного желания. Но тогда, когда она вошла в его дом, ворвалась в его жизнь, Сергей и не думал о желании. Просто полюбил и оставил у себя.

Он давно искал ведьму, а она… она всегда была рядом. Он запах её помнит наизусть, цитрусовый, терпкий. Изгибы помнит и то, как она дышит во сне, а она… ведьма. Бывает же!