Проклятая амфора

– Странно, что меня не привели на допрос из-за трапезита. Хотя я ничего не знаю, у меня такая путаница в голове… – она растерянно потерла лоб. – Постоянные видения утомляют. Я думала, что исполняю волю Таната – бога смерти, а оказалось, что мне приказывал какой-то жалкий скряга.

– Не расстраивайся, он умудрился одурачить всех. А что касается судебного разбирательства, то полиция считает тебя пропавшей или погибшей во время беспорядков. Обитатели этой гостиницы никому не сказали, что ты здесь, и я скоро увезу тебя отсюда. Скажу, что ты моя мать.

Во взгляде Тирии промелькнуло какое-то давно забытое горе, а полувыцветшие глаза наполнились слезами.

– Когда-то у меня был сынок… – сказала она отрешенно. – Его забрали, а меня выгнали из храма за блуд. Видишь ли, я нарушила клятву, данную богине. Он был таким маленьким и хорошеньким, мой малыш… со светлыми волосиками на затылке. Он мог бы вырасти и стать похожим на тебя.

Мегакл обнял старушку и погладил по голове:

– Считай меня своим сыном. Мы скоро начнем новую, счастливую жизнь, и я никогда тебя не покину.

***

Безлунная ночь погрузила гостиницу в полный мрак. Тирия спала в отведенной ей комнате, раскатисто всхрапывая. Гадюка уютно свернулась калачиком на ее животе, но вдруг зашипела и подняла рогатую голову, уловив какое-то движение.

– Тихо, – приказал ей низкий бархатный голос.

Змея замерла, не успев броситься вперед. Владыка мечей мягко ступал по плиточному полу, разглядывая стол, сундук и кувшины. Он с брезгливостью покосился на Тирию, подцепил что-то под ее кроватью носком сапога и выудил склянку со спеном.

Жалкая, грязная, отвратительная старуха. Ее даже не смогли уговорить помыться. Умрет, и мир станет чище.

Дурман вылетел в окно, распадаясь на мельчайший порошок, уносимый легким ветром. Владыка мечей заменил его другими шариками, по виду совершенно неотличимыми, вернул стеклянный сосуд на место и исчез, никем не замеченный.

***

Две недели спустя

Глафира не могла уснуть. Им с Ксантией пришлось остановиться в гостинице под открытым небом – строго говоря, это было просто здание с колоннами и крышей: без слуг, мебели и удобств. Девушка завернулась в одеяло, села и завороженно уставилась на огоньки вдали.

– Спи, – приказала ей подруга. – Нам рано вставать и долго идти.

– Не могу, – призналась ученица лекаря. – Видишь свет? Это Арсиноя! Завтра мы вернемся домой! Я и не подозревала, что так соскучилась по Никандру и дядюшке.

– Хватит болтать, – возмущенно прошипел отец многочисленного семейства, умостившегося на ступенях. – Вы тут не одни! Дайте людям отдохнуть!

– Молчу, почтеннейший, – виновато отозвалась Глафира, но едва воцарилась тишина, как по улице дробно застучали копыта лошади, и к гостинице подъехал всадник с факелом в руке.

– Эй! – крикнул он. – Есть здесь молодая женщина по имени Ксантия? Ей письмо из Гермополя.

Брюнетка подошла к нему и с некоторым удивлением приняла поданный свиток. Посыльный услужливо наклонил факел, чтобы она смогла разглядеть текст.

– От кого? Что там? – нетерпеливо запрыгала Глафира.

Мегакл шлет Ксантии привет. Надеюсь, вы благополучно добрались до Арсиноитского нома. Мы слегка задержались в Гермополе. Я хотел написать позже, но у меня такие новости, которые я не способен держать при себе. Тирия выздоравливает! Глафира сейчас скажет, что это невозможно, но, клянусь богами, она перестала воскурять спен. Сказала, что по какой-то причине он стал ей противен. Разум ее прояснился, грезы прекратились, даже пропала обычная бледность, и появился аппетит. Должно быть, кто-то услышал мои молитвы. Уверен, вы обрадуетесь не меньше меня, когда прочтете это.

Подруги озадаченно посмотрели друг на друга.

– Не люблю оправдывать ожиданий Мегакла, но скажу: невозможно так просто избавиться от тяги к спену, – заявила Глафира.

– А зачем ему врать? – резонно заметила Ксантия.

– Тогда это чудо.

Лоб Ксантии разгладился, а в глазах мелькнула искра понимания. Она улыбнулась.

– Чудеса не происходят сами по себе. Кое-кто однажды сказал: «Добрые дела – прямой путь в пропасть». Я рада, что теперь он меняет свои убеждения.

***