— Об этих чуваках в Бостоне, — пояснил Тэннер. — Может, дело и впрямь стоящее. Не знаю. Они мне никто. Но черт возьми, я не люблю сидеть сложа руки и не желаю тупо глазеть, как дохнет целый мир. И еще мне охота посмотреть Бостон, глянуть хоть одним глазком, какой он. Может, и героем побыть занятно — попробовать, как это. Ты пойми правильно. Никто из них для меня и плевка не стоит. А подумаю, что все станет таким, как эта самая Дорога, — только гарь, бардак да дерьмо, — и с души воротит. Когда вторую машину уволокли смерчи, я призадумался… ну, не хочу я любоваться, как все вот так вылетает в трубу. Может, при удачном раскладе я еще слиняю, а пока просто пытаюсь объяснить, что думаю и чувствую сейчас. Вот и все.
Грег отвел глаза и рассмеялся чуть дружелюбнее, чем обычно:
— Вот уж не подозревал, что в тебе таятся такие философские глубины.
— Я тоже. Притомился я что-то. Расскажешь про своих братьев и сестер, а?
— Ладно.
Четыре часа спустя, когда буря поутихла и на смену камням явилась пыль, а дождю — туман, Черт наладил правый сканер, и они отправились в путь по территории бывшего национального парка «Скалистые горы». Из-за пыли и мглы видимость весь день оставляла желать лучшего. Вечером вездеход обогнул развалины Денвера, взял курс на бывший Канзас, и Тэннер сменил Грега.
Он провел за рулем всю ночь, а утром небо по-настоящему расчистилось — впервые за много дней. Грег блаженно похрапывал. Тэннер не стал его будить и, потягивая кофе, принялся наводить порядок в собственных мыслях и ощущениях.