Проклятая игра

Когда они добрались до Калибан-стрит, девушка все еще была под кайфом от запоздалой дозы, и ей было трудно общаться через свои химически возбужденные чувства. Европеец поручил евангелистам уборку и сожжение, которыми должен был заниматься Брир, а сам проводил Карис в ее комнату на верхнем этаже. Там он принялся убеждать ее найти отца, и как можно скорее. Поначалу наркотик в ней просто улыбался. Его разочарование начало перерастать в гнев. Когда она начала смеяться над его угрозами – медленный, лишенный корней смех был так похож на смех пилигрима, будто она знала о нем шутку, которую не рассказывала, – его терпение лопнуло, и он обрушил на нее кошмар такой безудержной злобы, что грубость вызвала у него отвращение почти столь же сильное, каким был ее ужас. Карис с недоверием наблюдала, как поток грязи, который он наколдовал в ванной, потек, а затем хлынул из ее собственного тела.

– Убери это, – сказала она, но он сделал иллюзию мощнее, пока ее колени не скрылись под слоем копошащихся чудовищ. Внезапно наркотический пузырь лопнул. Блеск безумия заполз в ее глаза, когда она съежилась в углу комнаты, в то время как твари выходили из каждого ее отверстия, пытаясь пробиться наружу, а затем цеплялись за нее всеми конечностями, которыми снабдило их его воображение. Она была на волосок от сумасшествия, но он зашел слишком далеко, чтобы сейчас прекратить атаку, хотя и сам был неприятно поражен ее извращенностью.

– Найди пилигрима, – сказал он девушке, – и все это исчезнет.

– Да, да, да, – взмолилась она, – все, что захочешь.

Он стоял и смотрел, как она подчиняется его требованиям, погружаясь в то же самое состояние фуги, которого достигла, преследуя Тоя. Однако ей потребовалось больше времени, чтобы найти пилигрима, – так много, что Европеец начал подозревать, что она оборвала всю связь со своим телом и предоставила ему возможность распорядиться им на свое усмотрение, вместо того чтобы снова войти в него. Но в конце концов она вернулась. Она нашла его в отеле не менее чем в получасе езды от Калибан-стрит. Мамулян не удивился. Лисам не свойственно уходить далеко от естественной среды обитания; Уайтхед просто залег на дно.

Чеду и Тому пришлось почти нести Карис, измученную путешествием и страхом, принуждавшим ее действовать, вниз по лестнице, к ожидавшей машине. Европеец сделал прощальный круг по дому, желая убедиться, что все следы его присутствия там исчезли. Девочку в подвале и мусор Брира не убрать за короткий срок, но это – тонкости. Пусть те, кто придет после, выдумают что им захочется по фотографиям зверств на стенах и флаконам духов, так любовно расставленным. Имело значение лишь то, что доказательства его, Европейца, существования здесь и вообще где-либо полностью стерты. Скоро он снова станет слухом, сплетней среди людей, одержимых привидениями.

– Пора идти, – сказал он, запирая дверь. – Всемирный потоп почти настиг нас.

Теперь, пока они ехали, к Карис начали возвращаться силы. Благоухающий воздух, проникавший через переднее окно, ласкал ее лицо. Она приоткрыла глаза и посмотрела в сторону Европейца. Он смотрел не на нее, а в окно, его аристократический профиль стал еще изысканнее от усталости.

Интересно, как поведет себя ее отец в приближающемся эндшпиле. Он стар, но Мамулян намного старше; возраст в этом противостоянии был преимуществом или недостатком? Предположим – эта мысль пришла ей в голову впервые, – что они равны? Предположим, игра, в которую они играли, закончится без поражения или победы с обеих сторон. Просто вывод в стиле двадцатого века – сплошные двусмысленности. Она не хотела этого, она хотела окончательности.

Как бы то ни было, она знала, что у нее мало шансов выжить в грядущем Всемирном потопе. Только Марти мог склонить чашу весов в ее пользу, и где он сейчас? Если он вернется в Килберн и обнаружит, что там никого нет, не подумает ли, что она ушла от него по собственной воле? Она не могла предсказать, какой выбор он сделает; то, что он был способен на шантаж с героином, стало для нее шоком. Оставался один отчаянный маневр: мыслями добраться до него и сказать, где она и почему. Рискованная уловка. Ловить его случайные мысли – одно, не более, чем салонный трюк, а попытка проникнуть в его голову и общаться с ним сознательно, разум к разуму, потребовала бы больших умственных усилий. Даже если предположить, что у нее хватит сил, каковы будут последствия такого вторжения для Марти? Она размышляла над дилеммой в оцепенении тревоги, зная, что минуты уходят и скоро будет слишком поздно для любой попытки побега, даже самой отчаянной.