Проклятая сабля крымского хана

Высокий голос князя сорвался, как недопетая нота, но воинам больше ничего не надо было говорить. Их мужественные сердца исполнились отвагой и желанием изгнать врага с Русской земли. Завтра хан в который раз увидит, на что способны русские люди. Шуйский, почувствовав настроение своего отряда, по-молодецки спрыгнул с коня, прижал сухую, в голубых жилках, руку к сердцу и низко поклонился бойцам.

Глава 41 Наши дни. Тульская область

Входы в дома заросли травами. По домам без крыш гулял ветер, неся сюда семена и землю. В пустых комнатах курчавились кусты. Старая водонапорная башня одиноким памятником стояла на краю деревни. Ей уже не суждено было подавать воду в дома, потому что домов больше не было. Не желая сдаваться, он толкнул ветхую дверь одного дома, получше, и вошел внутрь. Обстановка ничем его не поразила — та же брошенная мебель, какую они видели в первой деревне, ненужные вещи… И две огромные черно-белые фотографии пожилых мужа и жены, наверное, давно умерших. Надеясь на чудо, Андрей стал копаться в шкафах, думая найти бинты, йод и зеленку, на крайний случай спирт. Может быть, кто-то из хозяев оставил в погребе бутыль с самогоном? Есть же постельное белье на диване, иконы на стенках, кое-какая одежда в шкафу, тюлевые занавески… Ну почему же нет аптечки? Андрей тоже очень устал, еле передвигая ноги, но не сдавался. Он поставил себе цель — обойти все дома и достать хотя бы что-нибудь пригодное для перевязки и дезинфекции. Однако ему не повезло. Ни спирта, ни съестных припасов — неизменных солений и копчений в погребах — не было. Снаружи дома зарастали кустарником и деревьями, на остатках крыш зеленел мох. Лес медленно, но верно наступал на деревню. Солнце, воздух и вода не оставляли этим домам ни малейшего шанса на спасение.

Вода и плесневые грибки вызывали гниение досок, а вековые корни деревьев ослабляли фундамент домов. Андрей снова достал мобильный, убедившись, что он здесь не ловит. Разве что вызвать волков или хищных птиц. Их ведь зовут санитарами леса. От этой шутки, так некстати закрутившейся в голове, он даже не улыбнулся. Да и не было ничего смешного в этой гнетущей тишине. Старые, покосившиеся, гнилые дома доживали свои последние годы, медленно и тихо умирая. А ведь в них когда-то жили люди со своими хлопотами и радостями, слышались человеческие голоса и детский смех. Всё это безвозвратно кануло в бездну былого. И самое страшное, деревня-призрак никак не могла помочь бедной Жанне. Андрей снова закричал, ударил ногой по гнилым доскам, будто это решило бы их проблемы, потом, присмотрев каменный дом с самой сохранившейся крышей и покосившейся печной трубой, полез наверх, рискуя свалиться: почерневшая лестница тоже «дышала на ладан». Тем не менее ему удалось достичь крыши и, осторожно ступая по остаткам некогда красной, а сейчас неопределенного цвета черепицы, он дошел до трубы, оперся на нее и, прищурив подслеповатые глаза, стал всматриваться в даль. Его порадовало, что он не ошибся в главных расчетах: река, пусть небольшая, но река неподалеку несла свои воды, но никакой пристани он не увидел — даже вдалеке. Не было и одиноких рыбаков, снующих в утлых лодчонках в поисках рыбы. Не было ни души. Он сжал голову руками, напрягая горевший мозг. Если что-то не придумать в считаные часы, несчастная умрет от заражения крови. Почти скатившись по лестнице и сломав нижнюю ступеньку, он снова начал обшаривать брошеные дома, пока не обнаружил в одном из сараев, заросшем травой, тележку, на которой строители возят камни и песок. На его счастье, она чудом сохранила все три колеса, и, позаимствовав одеяла и простыни, которые оставили здесь хозяева, спасаясь от наступления леса, Ломакин бросился в поле.

Глава 42 1572 год. Серпухов