Проклятая сабля крымского хана

— О, диво-то какое, — крякнул Тюжев и, найдя на одной из телег рогожу, завернул дорогую находку, решив никому о ней не рассказывать. Другие воины могли заставить его отдать саблю царю, как поступали с наиболее богатой добычей, а Григорий не хотел этого делать. Палаты Ивана IV ломятся от всякого добра, а он ютится с женой и тремя детьми в просторном, но небольшом тереме. Многие считали, что военные люди получают неплохое жалованье — до семи тысяч рублей в год, но не ведали, что такие цифры значились только на бумаге. В казне не хватало денег, и Григорию платили чуть ли не вчетверо меньше. Заветных сто пятьдесят десятин земли он тоже еще не получил. Если прибавить к этому вооружение за счет воина, картина вырисовывалась неприглядная. Драгоценная сабля обещала решить все его проблемы. Купцы наверняка дадут за нее хорошую цену. А потом… Когда в горнице раздались торопливые шаги, Тюжев быстро спрятал саблю в одном из сундуков.

— Вернулся, сокол мой ясный! — Его жена Марфа, высокая, статная, черноволосая, с большими карими глазами, одетая в красный летник с длинными колоколообразными широкими рукавами, свободно свисавшими до пола, украшенными треугольными кусочками красного бархата и расшитыми жемчугом, шла к нему, улыбаясь. На ее голове красовалась кика — обтянутый тканью обруч в форме полумесяца. — Дай я обниму тебя, мой желанный.

Григорий крепко прижал жену к груди и деловито поинтересовался:

— Дети как?

— Деточки наши отца ждут. — Раскрасневшись от радости, как маковый цвет, она гладила его по светлым, пшеничным волосам. — Ждут, родимый, когда ты их приголубишь. А вот и они, непоседы.

В комнату вбежали девочка и мальчик — погодки, беленькие, голубоглазые, чистенькие — любо-дорого смотреть. Полная кормилица с пышной грудью несла полугодовалого розовощекого малыша. Дети радостно бросились к Григорию:

— Батюшка!

Мальчик крепко вцепился в его колени, дочь просилась на руки.

— Ой, какие вы! — Григорий сгреб в охапку старших и закружил их по комнате. — Чай, без меня баловались?

Девочка покраснела, а сын ответил деловито, по-мужски:

— Не очень, батюшка. Матушку слушались.

— Молодцы! — Отец спустил их с рук, взял у кормилицы младшего: — Иванушка подрос, пока меня не было.

Марфа прижалась к сильному мускулистому плечу мужа:

— Соколик мой, пойдем обедать. Палашка стол накрыла.