Проклятье Меченого

На русский это переводится как «упаковки», но в украинском носит более глубокий смысл. Вот есть в русском языке слово «конверт». По сути, упаковка для писем. Но если сказать: «Передал “конверт” чиновнику» – всем понятно: дал взятку. С “пакунком” такая же история.

Итак, входит Виктор Николаевич, допустим, в мясной отдел гастронома. А там огромная очередь – выкинули «синюю птицу». Так в народе называли тощих, не ощипанных, посиневших то ли от старости, то ли от стыда кур…

Проходит Виктор Николаевич мимо очереди, прямо к продавцу, а по пути небрежно так спросит:

– Давно стоите, товарищи?

Толпа грустно вздыхает:

– Давно.

– Вот беда, до чего народ довели, – возмутится председатель КНК.

Подходит к продавщице и спрашивает:

– Что у нас сегодня, Наденька?

– Язычок говяжий и шейка свиная, Виктор Николаевич. – И передаёт “пакунок”, на котором написаны две большие буквы «НК» – «народный контроль», значит.

Идёт народный контролёр обратно и снова повторяет:

– До чего народ довели, сволочи…

Потом переходит на другую сторону улицы и заходит в книжный магазин. В книжном – тишина. Кроме продавщицы, только какой-то озабоченный старшеклассник листает втихаря роман Петра Проскурина «Судьба» – выискивает эротические сцены…

Подходит Виктор Николаевич к продавщице и спрашивает:

– Что у нас сегодня, Светочка?

– Жорж Сименон макулатурный, Виктор Николаевич. – И протягивает “пакунок” с буквами «НК»…

Что значит «макулатурный» и почему в книжном не было покупателей, хотя стеллажи ломились от книг? К этой теме я вернусь позже…

Вечером, накануне партхозактива, собрал шеф снова замов и меня и спрашивает:

– Ну, что придумали, мыслители?

В ответ – тишина.

– А вот в райкоме люди поумнее сидят. Кое-что предложили. Завтра у нас пятница, в семнадцать часов – партхозактив. А в субботу у большинства наших граждан выходной. Принято решение – пообщаться с народом напрямую. Райком определил – кому и куда ехать. Аппарат райкома партии едет в Артёмовский, Зареченский и Первомайский сельсоветы, райком комсомола – в Ивантеевский и Петровский. А мы – в Лебяжьевский и Семёновский. А в воскресенье посетим остальные сельсоветы.

Далее шеф обратился к председателю райагропрома:

– У тебя, Василий Терентьевич, самая ответственная задача. Необходимо подготовить пятьсот договоров между твоим ведомством и гражданами о передаче на откорм в личных подворьях поросят. Текст договора получишь в сельхозотделе райкома.

– А с какими конкретно гражданами? – спросил председатель райагропрома.

– Ты что тупишь, Вася? Для того и поедем в народ, чтобы убедить людей. Кстати, поросят можно будет забрать на свинокомплексе в Чкаловском. Я договорился. Ещё потребуется двадцать пять тонн комбикорма, расфасованного в мешки по полцентнера. Пусть твои, Василий, специалисты свяжутся с комбикормовым заводом. В райкоме посчитали: если заключим пятьсот договоров, попадём в золотую середину и поправим ситуацию с отчётностью.

– Хитро, ничего не скажешь, – произнёс Василий Терентьевич, – а если народ на это не поведётся?

– Тогда нам всем грош цена как руководителям. Это решение утвердил лично Иван Иванович, и дальнейшему обсуждению оно не подлежит. Все свободны, а ты задержись, – обратился шеф ко мне.

– У тебя завтра особая миссия. С утра возьмёшь мою «Волгу» и поедешь на вокзал, встретишь Кондратенко, он приезжает в девять тридцать, на херсонском. Отвезёшь его в гостиницу. И постарайся втереться ему в доверие. А в субботу поедешь с ним по тем сёлам, где будет работать наш аппарат. Я буду вместе с коллективом. Задачу понял? Свободен…

На следующий день, в девять часов утра, за мной заехал Сергей – водитель шефа, и мы отправились на вокзал.

Поезд пришёл по расписанию, прибывших пассажиров оказалось человек десять. Все, кроме одного, ехали в плацкартных вагонах. Только Савва Матвеевич вышел из вагона СВ.

Выглядел он внушительно. Богатое кашемировое пальто обрамляло его коренастый торс. Роста Кондратенко был невысокого, но казался выше, поскольку имел хорошую военную выправку. Я знал, что до своего назначения в областной Комитет народного контроля он состоял на военной службе и имел звание полковника. Кожа на его лице была гладкая, без намёка на морщины. Скуластое лицо отражало волевой характер. Его возраст выдавала только благородная седина коротко стриженных волос и такие же седые «будёновские» усы.

С первого взгляда на Савву Матвеевича становилось ясно: перед тобой большой начальник…

Путь от вокзала до гостиницы занял минут семь – восемь. Втереться в доверие я не успел. Когда сели в машину, Кондратенко спросил:

– Стало быть, завтра я с вами, хлопчики, по району поеду?

Я ответил:

– С нами.

– А ты, сынок, какую должность в исполкоме занимаешь?

«Тоже мне, папаша нашёлся», – подумал я, но вслух сказал:

– Заведующий орготделом.

– Хорошая стартовая позиция, – заключил Савва Матвеевич.

Дальше, до самой гостиницы, мы ехали в полной тишине…

Партхозактив назначили на пять часов вечера, но уже в три в районном Дворце культуры, где проходило мероприятие, яблоку негде было упасть.