Проклятье Меченого

– Передай своему начальству: Кондратенко довольный остался. Хороший у вас район. Так в обкоме и скажу. А показатели поправьте, не тяните. Серёжа, ты меня вечерком на московский поезд подкинешь?

– Обязательно подкину, Савва Матвеевич.

– Спасибо вам, сынки, уважили. Сто лет так не отдыхал…

Расставшись с клиентом, мы рванули в Лебяжье. Нужно срочно доложиться шефу.

Первым делом заехали в Лебяжьевский сельсовет.

Советская власть в Лебяжьем располагалась в одноэтажном кирпичном домике с шиферной крышей. Снаружи домик был оштукатурен и покрашен в жёлтый цвет. Краска от времени облезла, и выглядело здание неважно. О том, что этот домик и есть сельский совет, можно было догадаться только по выцветшему красному флагу над входом.

А через дорогу от сельсовета красовалось новое, кирпичное двухэтажное здание с черепичной крышей, в котором располагалось правление колхоза «Заря коммунизма». Его центральный фасад украшало мозаичное панно с шагающей под красным знаменем колонной строителей коммунизма. И государственный флаг над правлением, в отличие от сельсовета, висел новенький, с иголочки…

Это разительное отличие было вполне типичным явлением. Сельские советы лишь условно считались властью. Никакими властными полномочиями они не обладали. За любой мелочью председатель сельсовета обращался к председателю колхоза. Вот кто олицетворял настоящую власть на селе.

Помню, когда встал вопрос, кого назначить председателем Ковалёвского сельского совета, Александр Николаевич Савченко первым делом позвонил председателю колхоза «Путь к коммунизму» Кравченко Дмитрию Степановичу. Я находился в кабинете шефа и стал свидетелем следующего диалога. Упуская взаимные приветствия и комплименты, перехожу прямо к сути:

– Дмитрий Степанович, ты, конечно, в курсе, что твоя вотчина осталась без главы советской власти? Председатель сельсовета Падалка отправлен на пенсию.

– Конечно, в курсе, Александр Николаевич.

– А раз в курсе, то давай обсудим, кого нам поставить на этот ответственный пост. Вот у тебя есть молодой и политически грамотный агроном Левченко. Как ты смотришь на то, чтобы он возглавил сельсовет?

– Ты меня, Николаевич, без ножа режешь. Это ж мой лучший агроном. Посевная на носу, кто работать будет?

– Ладно, Левченко не будем трогать. А зоотехника Сухомлина отпустишь?

– Что хочешь делай, не отдам. У меня на весь колхоз – один грамотный зоотехник.

– Тогда сам предложи кандидатуру.

– Есть у меня Боря Кузякин. Хороший парень. В Афганистане служил. Политику партии понимает.

– А работает он кем.

– Да пока на тракторе, но уже второй год заочно учится в сельскохозяйственном институте. Хороший парень, справится. Да и что там справляться – сиди, штаны протирай.

Вот так несерьёзно оценивали руководители колхозов советскую власть на селе…

Когда я вошёл в открытую дверь сельсовета, внутри стояла мёртвая тишина и никаких намёков на присутствие в здании людей не замечалось. Только в кабинете председателя, под портретом Горбачёва, сидел какой-то небритый мужик, перед которым на столе стояла полупустая бутылка самогона, открытая банка маринованных помидоров и гранёный стакан. Второй такой же стакан я заметил на полу, под столом.

– Кем будете, уважаемый? И где хозяин кабинета?

– Я тут сторожем работаю. А председатель к дояркам на ферму пошёл, – ответил мужик и зачем-то бросил беглый взгляд в открытое окно за его спиной.

– Нехорошо, товарищ, распивать под портретом генерального секретаря.

– Да я так, самую малость, в честь праздничка, сейчас всё приберу. – И мужик стал суетливо убирать компромат под стол.

Какой сегодня праздник, я уточнять не стал. Мужик был из тех, у кого каждый день праздник…

Я подошёл к открытому окну и выглянул наружу. Под окном рос пышный куст сирени. Из куста торчали две ноги и широкая задница председателя сельсовета.

– Николай Афанасьевич, от кого прячешься? Вылезай! – сказал я, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

– Это ты, Петрович? А Савченко с тобой?

– Нет, шеф на своей «пятёрке» где-то в вашем селе с народом общается.

Николай Афанасьевич Земляной, председатель Лебяжьевского сельского совета, вылез из куста с исцарапанным лицом.

– Что это с тобой, Николай Афанасьевич? Детство никак вспомнил, в прятки играешь? – спросил я.

– Смешно тебе. А меня чуть кондратий не хватил от страха.

– Давай, рассказывай, что случилось.