Проклятье Жеводана

До июля 1765 года даже я не догадывался о новой чудовищной особенности Зверя. Мы с кузеном прочесывали лес. Собаки взяли след и уверенно вели нас сквозь лесную чащу. Задолго до прибытия к жуткой находке, даже наше с кузеном человеческое обоняние уловило мерзкий трупный запах. Мы переглянулись, не сбавляя ходу, продолжили ехать верхом. Собаки подняли лай, возвещая, что мы близки к цели, и, наконец, вывели нас к жуткому зрелищу.

– Боже праведный… – прошептал Франсуа, прикрывая рот и нос шейным платком.

Меня же разразил тошнотворный порыв, я быстро спешился и успел опереться о ствол сосны, когда рвотный позыв пересилил любую мою волю. Франсуа обернулся на меня, скорее, отвел взгляд от увиденного.

Небольшой овраг был заполнен доверху изуродованными трупами животных. Ни я, ни кузен никогда не видели ничего подобного. Вспоротые тела громоздились друг на друге, их конечности, перебитые и изломанные, уродливо торчали. Паразиты, мухи и воронье охотно предавались жатве. Очевидно, что эти звери гниют тут не день и не два. Когда мне хватило духу вновь взглянуть на эту богомерзкую кучу падали, сердце мое пронзил истинный ужас. Там, в овраге, были лишь волки. Мы с кузеном переглянулись вновь. Кажется, эта догадка одновременно осенила нас обоих. Франсуа совладал с собой, подойдя к самому краю, опустился на колено.

– Зверь-каннибал… – тихо произнес он.

У меня не было сил смотреть на это. Отойдя прочь, я оперся плечом о дерево и, скрестив руки на груди, перевел дыхание.

– Не совсем, – пробормотал я сорванным голосом.

Франсуа встал в полный рост и сделал несколько шагов ко мне, как я слышал.

– В каком смысле? – спросил кузен.

Новый порыв рвоты уже стоял у самого горла, желчь скверно сжигала меня изнутри. Давно не бывало настолько дурно. Проведя рукой по лицу, я собирался с силами.

– Зверь же не волк, – пробормотал я. – Гибрид, выродок. Словом, единственный в своем роде. Он не каннибал, не ест себе подобных, ибо ему подобных попросту нет.

Под конец мой язык уже заплетался, и едва ли речь мою можно было разобрать.

* * *

Одна облава проваливалась за другой. К августу более сотни королевских солдат и более пятисот добровольцев среди местных жителей вели отчаянную и безуспешную охоту. Деревенщина свято верила, что охотятся они на оборотня или самого дьявола, и, право, несправедливо говорить, что такие суеверия укоренились исключительно среди черни. Солдаты, подчиненные кузену, больше о том говорили в шутку, но когда очередной маневр проваливался, они переглядывались, как бы молча делясь своими подозрениями.

Даже когда я не участвовал в облаве, вести о ней довольно быстро доходили до Святого Стефана. Как-то раз я лично помогал вынуть ногу из капкана. С Божьей помощью мы сохранили несчастному и саму конечность, и возможность ходить, несмотря на то как безнадежно выглядел прибывший.

– Рехнувшийся старик Антуан! – причитал раненый. – Мало того что не участвует в охоте, так еще ни в какую не считается с нами!

– Сейчас в лесах сотни людей, – произнес я. – С чего вы взяли, что вы угодили в капкан именно… как вы сказали? Антуан?

– Да черта с два я перепутаю капкан этого полоумного! – огрызнулся тот в ответ. – Он сам, чертов пройдоха, их мастерит и ставит в лесу безо всякого спросу! В вашем лесу, ваша светлость!

– Вам нужен покой, – я пытался успокоить раненого. – А о старике этом вашем я доложу Лейтенанту Охоты.

* * *

На следующий же день я доложил Франсуа о самовольных капканах. В тот же вечер кузен взял отряд в двадцать человек, включая меня, и мы отправились наведаться к старику. Я настаивал, что лучшее решение сейчас лишь пригрозить штрафом или арестом, и Франсуа был согласен в разумности такого решения.

Перевалило за полдень. Тени становились длиннее. Найти хижину было труднее, чем нам казалось, благо с нами было двое парней из деревни, и они знали этого чертова старика, который поселился тут сразу после недавней войны. Эти же люди предупредили, что к старику пусть пойдет человека два-три, не больше.

– От рехнувшегося всякого можно ожидать, тем более если к нему нагрянет толпа, да еще в форме.

Франсуа тяжело вздохнул и спешился.

– Вот уже чего не ожидал на службе его величества… – пробормотал он, оправляя мундир.

– Ты пойдешь туда? – спросил я, и, судя по выражению лиц всего отряда, не я один был как минимум удивлен.

– Если мне поручили искоренить проклятье, уж со стариком я совладаю, – ответил де Ботерн.

– Я иду с тобой, – произнес я, тоже спрыгнув с лошади и тут же шикнул, ибо ствол ружья, что болтался на ремне за спиной, при приземлении больно стукнул мне затылок.

– Нет, – возразил Франсуа, но я просто прошел вперед него.

Кузен закатил глаза, оказавшись бессильным перед моим упрямством, как я оказался бессилен перед собственным влечением ко всему неизведанному, за которое я поплатился в следующую же секунду. В двух шагах от меня поросль скрывала уступ к крутому обрыву, и я готов клясться небесами – либо куст ожил сам собой, либо какая-то тварь не просто притаилась, но готовилась к прыжку.

– Этьен! – окрикнул меня кузен.