Проклятие

– Да пусть гром разразит тебя, Годим, хоть я и не знаю, что это такое! Ты просто трус, ты готов погубить себя и меня, лишь бы не пробуждать свои дары! А что в них плохого? Ты просто не хочешь становиться взрослым мужчиной, вот что я тебе скажу! И знай: если не согласишься действовать по нашему плану, я выдам тебя и себя. Уж лучше пусть нас сразу убьют, как всадников, чем попасть в нутро Тени.

Она замолчала, тяжело переводя дыхание и пожирая глазами брата.

– Возможно, ты уже нас выдала, – заметил негромко Годим.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что под окном собралась толпа слуг и все смотрят наверх. И если хоть один знает наш язык…

– Ой! – Зима в ужасе прикрыла рот рукой и даже присела на корточки. – Посмотри, что они делают сейчас? Бегут сюда? Зовут стражников?

Мальчик глянул через плечо и сказал:

– Нет, вроде бы они расходятся. Двое идут сюда. Но это те, кто обычно отводит нас на трапезу.

– Странно, – проговорила вдруг Зима, снизу разглядывая брата. – Я хорошо помню, что, когда нас только привели сюда, ты не мог выглянуть в окно, потому что был ниже меня. А я тоже поначалу не могла взобраться на подоконник, не сложив вместе пару перин. Почему так?

Годим пожал плечами – не это его сейчас беспокоило. Застучали засовы двери.

– Ты иди одна, – успел еще шепотом сказать Годим. – Я совсем не хочу есть. Лучше скажусь больным еще сегодня, чтобы не выглядело подозрительным, что мы заболели сразу вдвоем.

– И правда, – закивала Зима. – А еду я тебе принесу!

И она убежала за ширму переодеться, – дети-монеты любили надевать каждый раз новые богатые одежды, которые каждое утро приносили им слуги.

Годим же прилег на ковер. Зашли слуги и стали вежливо раскланиваться и звать его, но мальчик упрямо мотал головой и делал вид, что не в силах даже оторвать голову от ворса ковра. Наконец его оставили в покое. Тогда он вытащил из-за ворота шелковой рубашки корзиночку и спросил у ручейка:

– Ты ведь все слышал? Что думаешь?

– Мне грустно, – просто ответил Румк.

– Почему?

– Ну, во-первых, я давно не пил…

– Ой, прости меня! – Годим поскорее схватил глубокое серебряное блюдо, наполнил его свежей водой из кувшина и бережно вытряхнул туда ручеек. Румк нырнул раз и другой, а потом продолжил:

– Во-вторых, я так надеялся, что вместе с тобой мы отыщем Прадерево. Не знаю почему, но я почти уверен, что ты тот самый ребенок, о котором говорится в пророчестве. А я бы сопровождал тебя и помогал. Но если ты обретешь свой дар и станешь заставлять людей делать то, что тебе нужно, то, боюсь, Великое Древо ни за что не откроется тебе.

– А если не спасу сестру, мне и жить тогда незачем, – коротко ответил Годим.

Возможно, он собирался еще что-то добавить, но не успел, потому что дверь снова начала открываться. Точнее, на этот раз ее грубо распахнули. Два стражника без всяких слов подхватили мальчика и потащили в коридор, а там страж, что был покрупнее, просто закинул его через плечо. Годим только успел вскинуть голову и увидеть, как Румк отчаянно пытается перекинуть свое тело через край блюда.

Протащив мальчика через вереницу коридоров и переходов, стражи вынесли его во двор, где стоял, нервно перебирая лапами, уже запряженный ящер с помостом, закрепленным у него на спине. Возница прохаживался вокруг ящера и проверял состояние его крыльев, а на крытом коврами помосте с перилами уже сидели две девочки, рядом лежал на боку невозможно толстый мальчик. Они были заняты обедом, который им доставили прямо сюда, и совсем не волновались из-за предстоящего путешествия.

Страж закинул Годима туда же, выскочившая из замка маленькая служанка на конских ногах принесла и ему поднос, полный вкусностей. Мальчик на него даже не посмотрел, он в отчаянии озирался, ища путь к спасению. Но два стража встали по бокам ящера, мимо них не проскользнешь. Вот появился хозяин в яркой одежде, в чалме, закрывающей голову и шею, так что только глаза были видны, обвешанный драгоценностями, которые громко звякали на каждом шагу. Легко взбежал он по приставленной лесенке, устроился на горе подушек и щелчком пальцев приказал взлетать.

Тут же ящер оттолкнулся птичьими лапами от земли и сразу начал набирать высоту. Годим метнулся к самому его хвосту, упал на живот и свесился вниз. Он хотел увидеть напоследок сестру – и увидел. Огибая главную башню замка, ящер пролетел над двором, где дети-монеты все еще сидели и лежали над своими блюдами или, упав на ковры, сладко спали. Он узнал с высоты русые волосы сестры и ее бирюзовое одеяние. Но она не подняла головы: дети-монеты никогда не смотрели вверх, а Зима очень старалась не отличаться от них. Когда замок пропал вдали, Годим в бессильном отчаянии закрыл лицо руками.

Вдруг что-то влажно щекотнуло его запястье. Мальчик открыл глаза и с удивлением увидел Румка, который удобно примостился на сгибе его руки.

– Откуда ты взялся? – шепотом спросил мальчик, стараясь не привлечь ничье внимание.