Проклятие безумной царевны

В конце концов император и его семья были вывезены из Царского Села сначала в Тобольск, потом в Екатеринбург, свершилась Октябрьская революция, Временное правительство было низложено, установилась Советская власть – и проблема – что же с царской семьей делать?! – перешла по наследству к большевикам. Звучали предложения использовать Николая и его близких для воздействия на политическую ситуацию, чтобы переломить ее в пользу Советской России, однако свергнутый царь отказался подписывать какие бы то ни было прошения и соглашения, поставив себя, таким образом, в позу откровенного противника новой России. Упреки в этом не единожды звучали на заседаниях Совнаркома, а из них логически следовало и требование самой суровой кары неуступчивому узнику, а заодно и его детям, которые, сложись обстоятельства неблагоприятно, могли бы стать настоящими лидерами для контрреволюции. Большевики прекрасно понимали, что внезапно возникший царь оказался бы тем знаменем, под которым русские люди могли бы стереть с лица земли не только красных, но и тех белых, которые выступают против монархии. Троцкий отлично помнил свои собственные слова, брошенные им в запальчивости во время одного из споров о судьбе свергнутого монарха: «Если бы русские выставили любого царя, пусть крестьянского, мы не продержались бы и трех недель!»

Ну, с крестьянским царем еще можно было бы сражаться. А вот с подлинным… Подлинного разумнее было бы уничтожить! И все же Ленин тянул с решением, несмотря на то что недавно в Москву к Свердлову приезжал военный комиссар Екатеринбурга Голощёкин с требованием санкции на расстрел Романовых. Однако этой санкции получить не удалось. Ленин высказывался за этапирование царской семьи в Москву, где намеревался провести открытый суд над Николаем II и его женой Александрой Федоровной, предательство которой в годы Первой мировой войны: поддержка Распутина и, как считалось, шпионаж в пользу Германии, дорого обошлось России.

– Именно всероссийский суд! – доказывал Ленин Свердлову. – С публикацией всех материалов в газетах. Подсчитать, какой людской и финансовый урон нанес самодержец стране за годы царствования. Сколько повешено революционеров, сколько погибло на каторге, на никому не нужной войне! Чтобы ответил перед всем народом! Вы думаете, только темный мужичок верит у нас в доброго батюшку-царя? Не только, дорогой мой Яков Михайлович! Давно ли передовой ваш питерский рабочий шел к Зимнему с хоругвями? Всего каких-нибудь тринадцать лет назад! Вот эту-то непостижимую «расейскую» доверчивость и должен развеять в дым открытый процесс над Николаем Кровавым!

Свердлов пытался приводить доводы Голощёкина об опасностях провоза царской семьи поездом через Россию, где то и дело вспыхивали контрреволюционные восстания в городах, о тяжелом положении на фронтах под Екатеринбургом, но Ленин стоял на своем:

– Ну и что же, что фронт отходит? Москва теперь – глубокий тыл, вот и эвакуируйте их в тыл! А мы уж тут устроим им суд на весь мир.

Эта позиция решительно не устраивала областной Совет Урала[45]. Относительно вольготная жизнь Романовых (особняк купца Ипатьева даже отдаленно не напоминал тюрьму, несмотря на строжайшую охрану узников) в столь тревожное время, когда враг подошел буквально к воротам города, возмущала рабочих Екатеринбурга и окрестностей. На собраниях и митингах на заводах рабочие Верх-Исетска[46] прямо говорили:

– Чегой-то вы, большевики, с Николаем нянчитесь? Пора кончать! А не то разнесем ваш Совет по щепочкам!

Такие настроения серьезно затрудняли формирование частей Красной армии, да и сама угроза расправы выглядела совсем нешуточной: рабочие были вооружены, и слово с делом у них не расходилось. Требовали немедленного расстрела Романовых и другие партии. Члены Екатеринбургского Совета эсер Сакович и левый эсер Хотимский на заседании настаивали на скорейшей ликвидации царской семьи и обвиняли большевиков в непоследовательности. Лидер же анархистов Жебенев кричал в Совете:

– Если вы не уничтожите Николая Кровавого, то это сделаем мы сами!

Не имея санкции ВЦИКа на расстрел, члены Совета не могли ничего сказать в ответ, а это без объяснения причин еще больше озлобляло рабочих. Дальше откладывать решение участи Романовых в военной обстановке означало еще сильнее подрывать доверие народа к партии. Поэтому большевистская фракция областного Совета Урала собралась наконец решить участь царской семьи в Екатеринбурге, Перми и Алапаевске (там жили братья царя). От этого решения практически зависело, поведут ли рабочих на оборону города Екатеринбурга большевики – или поведут их анархисты и левые эсеры.