Проклятие безумной царевны

Я торопливо перекрестилась. Мои родители, как я уже говорила, были неверующими, и часто нам приходилось даже за стол садиться, лба не перекрестив, службы в церкви мы не посещали, пост не блюли. Но почему-то сейчас мне остро захотелось оградить себя крестом, спрятаться за ним… как если бы я хотела скрыть от неких всевышних сил свое самое заветное желание.

Вот только какое? Никогда больше не видеть Тобольского? Или… увидеть его вновь?

Я долго смотрела, как лунный луч медленно движется по комнате, потом, поняв, что не усну, встала и подошла к окну.

Чудесная ялтинская ночь дышала сладостью аромата роз и солоноватым морским бризом. Звезды, необычайно яркие, искрящиеся лучами, словно бы колючие, мерцали в вышине. Луну затянуло легкое облачко, и звезды засияли еще ярче. Небесный гамак Млечного Пути, чудилось, раскачивается в вышине…

Впервые я подумала о том, что если Бог все-таки есть, как учит нас церковь, то сейчас он, возможно, смотрит на меня с высот. Бог, которому известно все о каждом из нас, а значит, и обо мне: и прошлое, и настоящее, и будущее, и страхи мои, и тайные мечты… тайные даже от себя самой!

На набережной еще шумела праздная публика, но здесь, на нашей улочке, было тихо-тихо. Наши соседи всегда ложились рано.

Внезапно из этой сонной тишины до меня долетел странный звук. Скрипел гравий, которым была усыпана улица. Он скрипел, однако, не под ногами позднего прохожего. Похоже было, что по улице ползком двигалось какое-то существо, то замирая, то продолжая свой неуверенный, осторожный, мучительный путь.

Сама не знаю, почему мне на ум вдруг пришло это слово – мучительный…

Я всматривалась в темноту, и скоро мне показалось, что наша калитка дрожит, как будто кто-то пытается ее открыть, но не может.

«Сиди тихо!» – прошептал мне рассудок. «Посмотри, что там!» – велела встревоженная душа.

Не хотелось тревожить родителей, поэтому я не пошла к входной двери, запертой на засов, а забралась на подоконник и соскочила в сад, на узкую полоску травы, огибавшую дом.

Калитка снова дрогнула. Я замерла. Нахлынул страх.

Зачем я вылезла из окна? Надо вернуться…

В это мгновение до меня донесся чуть слышный стон. И шепот:

– Помогите…

В той тишине, которая царила вокруг, эти звуки показались оглушительными. Уже не таясь, я метнулась к калитке, сбросила крючок, распахнула ее.

Уткнувшись в порожек, у моих ног лежал человек.

В первое мгновение мне показалось, что это какой-то горбун, однако почти сразу я поняла, что его туловище обмотано толстым куском ткани. Также была обмотана левая нога.

– Что с вами? – прошептала я, опускаясь на колени рядом, но человек не ответил – он был без сознания.

Я наклонилась, приподняла его голову… и показалось, будто лунный свет зло шутит со мной! Это был Лихачев – тот самый шофер, который довез нас до Ялты и который был так похож на Красносельского. Одежда его была изорвана, грязна, измученное лицо заросло неопрятной бородой, волосы были покрыты чем-то темным.

Да это запекшаяся кровь! И туловище замотано потому, что он ранен!

И мысли не возникло у меня о том, что безопасней было бы запереть калитку, вернуться в дом, лечь в постель, закрыть глаза, попытаться заснуть, обо всем забыв и предоставив Лихачева его судьбе. Да ведь он спас нас от смерти, как можно не отплатить добром за добро? Но главное… главное было то, что я сама постоянно ощущала себя спасающейся от смерти, мы были в этом похожи, мы были товарищами по несчастью. А значит, я должна ему помочь!

Огляделась.

Улица была пуста.

Я попыталась втащить Лихачева во двор, но все, что мне удалось, это немного сдвинуть его с места. Теперь он наполовину находился во дворе, но больше я ничего сделать не могла. Без помощи не обойтись, однако пройдет время, и, прежде чем я сбегаю в дом, разбужу отца, объясню, что происходит, кто-нибудь может увидеть раненого! Не требовалось большого ума, чтобы понять: Лихачев скрывается, именно поэтому приполз ночью… почему к нам? Случайно? Нет! Мелькнуло в памяти: при Лихачеве Додонов спрашивает, по какому адресу прислать приглашение на музыкальный вечер, и отец рассказывает о полученном в наследство домике на углу Крестовой и Аутской. Лихачев не мог этого не слышать. Какое счастье, что он это слышал и запомнил! Почему он не направился к Додонову? Ах, нет времени разгадывать загадки, сейчас надо прежде всего спрятать раненого!

Я напрягла все силы и снова потащила его во двор. К моему изумлению, это удалось довольно легко… и тут я обнаружила, что рядом отец.

– Кто это? – шепнул он, и у меня сердце зашлось от восхищения благородной мужественностью отца: он был в одном белье – значит, прибежал прямо с постели, он еще не знал, что спасает нашего спасителя, однако был готов незамедлительно прийти на помощь любому страдающему человеку!

– Это Лихачев, – ответила я, – помнишь? Шофер Додонова!

В эту минуту раненый слегка повернул голову.

– Владимир Петрович, Надежда Ивановна, – пробормотал он едва слышно, – это я, Красносельский.