Проклятие безумной царевны

– Я, кажется, уже знаю, что произошло, – пробормотала я и торопливо передала отцу то, что узнала от Ульяны. – Но пойдем послушаем, что он скажет. Только надо, чтобы кто-то остался за воротами присматривать: мы в задней комнате не услышим, если чужой придет.

– Я постерегу, – высунулась из кухни мама. – Никаких сил моих нет эти ужасы слушать! Боже ты мой, что за время, что за люди! Думали, из Одессы уехали, хоть немного спокойно поживем, нет, опять на нас какой-то кошмар навалился!

– Мы пожили спокойно целых два месяца, – невесело пошутил отец. – Так что не ропщи, Сима, по нынешним временам это даже много.

И мы с ним прошли в заднюю комнату, где устроили «палату» для Красносельского. Он был очень бледен, но выглядел куда лучше, чем ночью, когда мы его нашли и когда мама его «оперировала». Похоже, организм у него оказался очень крепкий, и хотя, рассказывая нам свою трагическую историю, он часто останавливался, чтобы перевести дух и собраться с силами, однако все же довел ее до конца.

Вот что мы узнали.

Заговор по спасению арестованных Романовых был разработан в Москве группой офицеров-заговорщиков. Среди них был и некто Петр Константинович Верховцев. Он некогда являлся секретным сотрудником Особого жандармского корпуса – это было все, что знал о нем Красносельский.

При упоминании Верховцева отец насторожился:

– Секретный сотрудник? Петр Константинович? Загадочно… Знал я в былые времена одного Петра Константиновича из Особого жандармского, однако фамилия его была Бойцов. А как он выглядел?

Красносельский никогда не видел Верховцева: общался только с его загадочным помощником по фамилии Иванов, который, вполне возможно, никаким Ивановым не был. Судя по его словам, имя-отчество этого человека, конечно, было тоже не Иван Иванович. Впрочем, он называл себя то Ивановым, то Сидоровым, то Штабсом, то еще как-то. Он умел виртуозно менять внешность, и если сегодня можно было принять его за вспыльчивого, яростно сверкающего черными глазами уроженца Кавказа, то завтра никто не усомнился бы, что перед вами расчетливый купец – из тех, кто предпочитает называть себя на западный лад буржуа, а послезавтра – замкнутый и высокомерный германец.

– Почти уверен, что Верховцев – это Бойцов! – воодушевился отец. – Не могло быть иначе. Это преданный долгу, замечательный человек, который не мог не отдать все силы и даже жизнь семье императора. И если его предприятие не удалось, значит, на его пути оказались предатели, иначе ничем не могу объяснить его неудачу.

Я вспомнила мамин рассказ про Петра Константиновича Бойцова, который занимался созданием «второй семьи». Кто такой Верховцев – тезка Бойцова или он сам? Эта догадка, по-видимому, посетила и отца, потому что он задумчиво нахмурился. И судя по тому, что рассказывал дальше Красносельский, мы были правы в своих предположениях.

Верховцев и еще несколько человек из его ближайших сотрудников занимались спасением императорской семьи[59], но, судя по всему, их план потерпел неудачу. Так же закончились попытки спасти алапаевских узников[60].

Группа офицеров, которым была поручена операция в Дюльбере, пробиралась в Крым разными путями. Красносельский ехал через Одессу, однако там был арестован и погиб бы, если бы не помощь моего отца. Пытаясь разобраться в том, что творится в Крыму, он поступил в германскую армию, однако немедленно оставил службу, как только получил известие о том, что его товарищи уже добрались до места, а германское командование начало обработку Романовых, требуя от них подписать Брест-Литовский договор. В Крым он попал по фальшивым документам Лихачева и активно включился в подготовку побега. Благодаря тому, что он прекрасно водил автомобиль, ему предстояло увезти некоторых узников по суше. Еще часть их хотели перевезти в безопасное место морем. Однако офицеры были схвачены при первой же попытке проникнуть в Дюльбер.