Проклятие чёрного единорога

Центральный купол был так велик, что изнутри его синие с золотым солнцем по центру своды можно было спутать с самим небом. Высокие потолки поддерживали мощные колонны, выполненные из отполированного до блеска зеленого и медового камня. Колонны представляли собой связки трав и спелых злаков, которые по мере приближения к сводам раскрывались, образуя сложное переплетение арок.

Мотивы процветания и плодородия можно было увидеть и на украшенных удивительными мозаиками стенах. Белоснежный снаружи, внутри храм расцветал неожиданными красками эмали и природного камня. Вокруг гостей застыли орнаментальные изображения пейзажей: травы, цветы и деревья, поля и горы, реки и моря – и множество невиданных существ, их населяющих.

Синие птицы, ящеры размером с деревья и горы, быки и огнегривые львы занимали каждый свою область, нишу, стихию среди сложных художественных композиций.

Особое внимание Джиа привлекли пернатые змеи. В отличие от других высших животных, их длинные волнообразные тела вырастали из мозаичной земли, а у купола – в небесах – змеи раскрывали крылья. В когтистых лапах они сжимали некие манускрипты, в стороны от которых расходились сияющие лучи.

«Законы Единого, – догадалась Джиа. – Те самые Законы, которые легли в основу единого закона королевства».

Очень узкие окна, наподобие тех, что она видела и в королевской библиотеке, почти не пропускали солнечные лучи, поэтому храм освещался бесчисленным множеством свечей. И больше всего света было сконцентрировано в средокрестии, где возвышался алтарь Единого. Круглый мраморный постамент украшали, распространяя сладкие ароматы, связки живых цветов, гроздья фруктов и свежеиспеченные золотистые хлеба.

Гости все прибывали, и наемница тревожно огляделась. Большое скопление людей было ей не по душе даже в состоянии концентрации. Длинные ряды деревянных скамей подле алтаря уже были плотно забиты.

Среди однообразной, одетой в траур толпы в глаза ей бросилось яркое пятно. Единственное улыбчивое создание – девочка лет двенадцати с ярко-рыжими волосами – важно кланялась прибывающим гостям, словно была самой хозяйкой этого святилища.

Джиа умиленно улыбнулась и поспешила найти себе местечко поближе к выходу. Девушке не терпелось увидеть священнодейство, но она не могла понять, где же располагалось место для музыканта? Собственно, и сам музыкальный инструмент она нигде не обнаружила.

Наемница притаилась за одной из колонн, смиренно ожидая начала концерта.

Появление в тюремных подвалах королевской особы внешнего удивления не вызвало. Разумеется, стража держалась невозмутимо и в высшей степени почтительно. Однако принцесса Гриерэ ощущала их смущение, обожание. А еще она чувствовала их ненависть. Она прекрасно знала, какая молва ходила о ней в народе. И она собиралась это исправить. Впрочем, как и многое другое.

А вот Алем Дешер удивления скрыть не сумел, хотя он и не увидел принцессу Гриерэ лично. К тому времени девушка уже спрятала лицо в тени капюшона и наблюдала за ученым, держась от него на должном расстоянии. Она видела, как стражники передали мужчине грамоту о помиловании и отпустили его на все четыре стороны. А он был так взволнован, что толком не прочел важную бумагу, которая оказалась у него в руках.

Убедившись, что с Хранителем знаний все в порядке, что он жив и вполне здоров, принцесса Гриерэ направилась было прочь, как вдруг услышала у себя за спиной характерный звук поступи мужских сапог. Она ускорила шаг и выбежала в сад, отделявший Третью ступень от Второй. И в этот миг последний солнечный луч вспыхнул и погас, и синие сумерки окутали деревья.

– Постойте! – раздался у нее за спиной голос. – Это же вы? Я узнал вас! Мое сердце помнит ваш силуэт, какая бы простая одежда его ни скрывала…

Принцесса Гриерэ похолодела от ужаса. Солнце зашло, и проклятие должно было изменить ее тело до неузнаваемости!

Проклятая жабья гортань не могла воспроизвести ни единого человеческого слова. И потому принцесса бросилась бежать прочь! Прочь, как можно дальше от своего позора и от момента, который мог решить не только ее судьбу и, если верить словам серой убийцы, судьбу ее матери, но и участь всего королевства.

По залу прокатился последний шепот, и первые аккорды тихими переливами вплелись в воцарившуюся было тишину. Звуки были так прекрасны, что Джиа против своей воли затаила дыхание.

Девушка обернулась в ту сторону, откуда доносилась мелодия, и обомлела. Прямо над входом в храм располагался балкон, который до этого времени оставался в тени. Но сейчас вокруг него вспыхнули сотни свечных огоньков, осветив огромный инструмент, какого она никогда не видела раньше.

Больше всего инструмент напоминал ей гигантскую птицу, чьи распахнутые в стороны крылья были составлены, как из перьев, из многочисленных разноразмерных флейт. И подле этой птицы, спиной к слушателям, восседал Верховный жрец. Как именно его руки извлекали дивные звуки из многочисленных флейт, Джиа рассмотреть не могла.