Проклятие дворфа

Прошло уже больше трех суток с тех пор, как он отправился в незапланированное путешествие. Предпринятый им поход был вынужденной необходимостью. Не отправиться в путь Хэнк не мог, иначе бы он навсегда лишился уважения соседей, которые вскоре узнают об инцинденте случившемся дома у Живоглота.

Но сперва немного о самом Хэнке. Вообще-то у огров не принято носить длинные имена, которые трудно воспроизвести, особенно существам лишенным привычного языка общения. Хэнк Живоглот получил второе имя вдовесок к первому, полученному при рождении, не так давно. С десяток лет тому назад. Тогда он звался просто Живоглот, обыденное и понятное для огров имя, которое легко можно воспроизвести общаясь на языке мимики и жестов. Но однажды все изменилось, и причиной тому стал человек по имени Хэнк объявившейся на его родном болоте. А точнее странствующий рыцарь по имени сэр Хэнк, облаченный в добротные и искусно сделанные металлические доспехи, увенчанный остроконечным металлическим шлемом, богато инкрустированным золотом и серебром. Весьма занятная и привлекательная вещица, так понравившаяся Живоглоту, что он не смог с ней расстаться. Оставив шлем себе, он сделал его постоянным предметом своего повседневного облачения, что гармонично довершало его наряд, состоящий из драных штанов многолетней давности, большой и тяжелой металлической набрюшной пластины, а также обитых железом тяжелых и грубых башмаков.

Среди огров было не принято ношение шлемов. Подобный предмет экипировки оказавшись в руках огров продолжал использоваться, но его назначение кардинальным образом менялось. В лучшем случае он превращался в некое подобие кухонной утвари. Нечто среднее между миской и кубком, а зачастую и тем и другим одновременно. Еще он мог использоваться как емкость для хранения кореньев и снадобий, которые добавляли в варимую дома похлебку заботливые супруги. Если день для огра оказывался неудачным в плане охоты, то ему приходилось довольствоваться приготовленной в большом чане бурдой, отвратной на вкус, но вполне пригодной для того, чтобы набить под завязку недовольно бурчащее брюхо.

С Живоглотом рыцарский шлем обрел вторую жизнь в своем истинном качестве, а не в качестве домашней утвари. С одним небольшим отличием. Раньше он украшал голову благородного рыцаря, рыскавшего по болотам в поисках славы и приключений, а теперь голову огра, свирепого и безмозглого, но, как оказалось, не лишенного чувства прекрасного. В металл шлема были впаяны золотые буквы Хэнк, имя его былого владельца. Хотя, на шлеме темнели места и от других букв, названия которых Живоглот не знал по причине безграмотности, присущей всем ограм без исключения. Хотя Живоглот мог поклясться самым дорогим, что у него есть, собственным брюхом, в том, что изначально, когда на болото пожаловал странствующий рыцарь сэр Хэнк, все буквы были на месте. И отвалились они после отменного удара дубиной, которой огр наградил незадачливого рыцаря. Одним ударом отправив на небеса очередного искателя приключений из числа людей, заодно сломав хребет и его скакуну, хрипящему, и испуганно переступающему с ноги на ногу при виде огра.

В тот день Живоглот был дома. Пару дней назад он удачно поохотился, добыв огромного оленя весом в несколько сот килограммов. Такого огромного, что даже огру, наделенному от природы недюжиной физической силой, пришлось изрядно попотеть, чтобы дотащить тушу до родного болота. Желая облегчить свою ношу, огр прямо на месте удачной охоты оторвал оленью ногу, весом около полусотни килограммов, и сожрал, наивно думая, что теперь справиться с остатками туши будет гораздо легче. Вот только ничего из этого не вышло. Ведь те 50 килограммов, что были в оленьей ноге, по большому счету никуда не делись, и их по прежнему нужно было нести. ведь они исчезли ни куда-то в пустоту, а переместились в безразмерное брюхо огра, отложившись там тяжелой, давящей ношей.

Дорога домой отняла у Живоглота остаток дня. Он только и делал, что шел, пошатываясь под тяжестью добычи, либо сидел в кустах, отдыхая со спущенными штанами, зорко поглядывая на валяющуюся рядом тушу, могущую привлечь какого-нибудь хищника, или другого огра, который не преминет предъявить свои права на добычу. Отложенные им в кустах кучи отпугивали диких зверей, слишком хорошо знавших этот запах, и научившихся его бояться не меньше, чем самого огра. Еще несколько дней, пока не выветрится вонь, сюда не посмеет сунуться ни один зверь, какого бы размера он не был, и что бы из себя не представлял. Другой огр наткнувшийся на экскременты своего сородича сто раз подумает о том, а нужно ли с ним вообще связываться, или лучше убраться подобру-поздорову прочь во избежание возможного эксцесса.