Проклятие дворфа

Некоторые из вещей, что становятся собственностью огра после того, как их прежний хозяин съеден без остатка, в человеческом мире имеют приличную цену. В мире огров они не стоят вообще ничего, как ничего не стоит все то, что нельзя запихать себе в глотку, разжевать и сожрать. А раз вещь не съедобная, значит грош ей цена, и единственное подходящее ей место, это свалка за домом огра. Свалка состоящая из обломков костей различных животных оказавшихся не по зубам ограм, остаткам черепов благородных рыцарей, или не слишком дружелюбных соседей огров, с которыми Живоглот не смог поладить во время нечаянной встречи. А также обломков доспехов, покореженных и сплющенных после того, как они ощутили на себе всю тяжесть огриной дубины. Возможно, в другом месте, вся эта скопившаяся за домом огра груда железа и нашла бы достойное применение, но только не здесь. Здесь же это был просто хлам, пополнить которую должен был и сэр Хэнк. Главным образом некоторыми костями, обломками черепа, одеждой и снаряжением.

Сема Большая заметив странствующего рыцаря, и оповестив об его приближении тревожным криком беззаботно нежащегося в болотной грязи супруга, поспешила убраться прочь, предоставив право разборки с незваным гостем Живоглоту. Ей были знакомы подобные типы, шастающие по болотам в поисках славы и приключений. В свое время один из таких рыцарей, когда Сема еще не была такой большой, будучи ребенком, заявился и на ее родное болото. Отца в это время дома не было. Поддавшись на уговоры и посулы очередного человеческого правителя несколько лет назад объявившегося на болоте, он ушел в наемники, обещая вернуться с богатой добычей, после чего все они заживут припеваюче. Но ни обещанной добычи, ни самого папаши, она больше никогда не увидела. Она даже не знала, жив ли он до сих пор, живет ли где-нибудь с другой семьей позабыв про них, или же сложил голову в одном из множества сражений, что устраивали в борьбе за власть человеческие правители.

Детство Семы Большой было не легким, и не сытным. Мать редко ходила на охоту, боясь оставлять детей одних, ведь они могли стать добычей любого врага, будь то хищный зверь, или старик Желтобрюх обитавший по соседству, и время от времени пытавшийся оказывать матери неуклюжие знаки внимания. Большей частью им приходилось довольствоваться баландой приготовленной из болотной грязи, ила и камышей, с добавлением множества разных трав собранных здесь же, на болоте. Блюдо пусть и не отличающееся изысканным вкусом, но позволяющее выжить. Иногда им удавалось поймать кролика, или птицу. И тогда для них наступал праздник. А еще они ловили на болоте лягушек, ящериц и змей, а также улиток, пиявок, и прочую летающую, ползающую, или прыгающую мелочь, которую можно запихнуть в глотку.

И так проходили дни за днями, складываясь в годы. Мать так и не поддалась на ухаживания старика Желтобрюха, а когда он стал слишком назойлив, так огрела его дубиной по хребту, что навсегда отбила у старика тягу к шалостям. Возможно, тогда она переборщила, вложив столько сил в удар, либо Желтобрюх был уже не в том возрасте, чтобы спокойно выдерживать подобные оплеухи. Но с тех пор он никогда больше не появлялся на их болоте. Иногда Сема думала, что он умер, и лежит сейчас распухая все больше в болотной грязи, подставив солнцу свое знаменитое брюхо, и его медленно пожирают черви, пиявки, и прочая питающаяся падалью мелочь, сползшаяся к месту пиршества со всей округи. Когда особенно сильно хотелось есть, ее так и подмывало нарушить материнский запрет, и отправиться на болото где жил Желтобрюх, расположенное всего в паре часов ходьбы от их болота. Но всякий раз ее останавливала мысль о том, что, возможно, старик Желтобрюх все еще жив, и его молчание не больше, чем хитрость, призванная заманить любопытного на болото, чтобы убить его, и съесть.