Проклятие дворфа

Больше всего Живоглот беспокоился за свое потомство, трех маленьких огров, двух мальчиков и девочку, которых он очень любил, когда не был слишком голоден, чтобы захотеть их съесть. Он бы сожрал их уже давно, и не один раз, но Сема Большая, когда дети были еще совсем маленькие, всегда была начеку. И готовя свою знаменитую похлебку зорко поглядывала на оголодавшего супруга, шныряющего глазами по сторонам в поисках того, что можно запихать себе в глотку и сожрать. Да и детишки чувствуя исходящую от попаши опасность, старались держаться поближе к матери и ее дубине, всякий раз без жалости обрушивающейся на мужа, едва он осмеливался пересечь обозначенную для него дистанцию. Получив по хребту дубиной, обиженно хрюкая и почесывая спину, Хэнк уходил на болото, пожевать ила с пиявками в ожидании обеда, который варила в огромном котле Сема Большая.

Когда детишки достаточно подросли, чтобы понимать, в каких чувствах возвращался папаша с охоты, они научились прятаться так хорошо, что даже помощь материнской дубины оказывалась не нужной. Они для себя уяснили, когда от любимого папаши нужно держаться подальше. Если он голоден, или обожрался мухоморов с поганками, и стал пьян и невменяем. В таком состоянии он становился безумен, круша все подряд, будь то молодой лес на окраине болота, или собственное жилище. Хотя, особо буйствовать в доме ему не позволяла мать, ударом дубины по голове отправляя отца проспаться, очухаться от поганочного дурмана.

Не за горами был тот день, когда его детишки подрастут достаточно, чтобы начать самостоятельную жизнь на одном из болот, бесчисленное множество которых раскинулось в королевстве огров. Хотя кто у них король, не знал ни один огр, и поэтому, при случае, вполне мог назвать королем себя любимого. Особенно Хэнк Живоглот, считавший свой знаменитый на всю округу шлем не менее значимой принадлежностью к королевскому сану, нежели корона.

Но три дня назад случилось событие в корне изменившее его жизнь, заставившее отправиться в поход, подобного которому он не совершал со времен своей молодости. Когда он был свободен и одинок, и волен был бродить где угодно, и сколько угодно. В тот день он позволил себе углубиться в лес гораздо дальше, нежели обычно, и даже остаться там с ночевкой. Преследуя раненого медведя, еще достаточно опасного, чтобы идти на него в открытую с дубиной наперевес. Медведь потерял много крови, и с каждым шагом становился все более медлителен, а его поступь делалась все менее уверенной. Не за горами было время, когда он окончательно обессилет и упадет. И тогда его можно будет взять голыми руками. Одного удара дубиной будет достаточно, чтобы обеспечить Хэнку Живоглоту неделю беззаботной и сытой жизни. Увидев муженька с такой знатной добычей и Сема Большая, ставшая в последнее время необычайно сварливой, станет гораздо ласковее, а значит его ночи станут более теплыми, нежели обычно.

Хэнк Живоглот убил медведя ближе к вечеру, и, напившись вдосталь свежей крови, взвалив неподъемную, весом в несколько сот килограммов тушу на плечи, медленно побрел по направлению к родному болоту, ведомый не знающим ошибок чутьем. Но желание порадовать детишек и Сему Большую знатной добычей оказалось сильнее его возможностей. И хотя силы позволяли огру двигаться и дальше с неподъемной для прочих живых существ ношей на плечах, сама природа оказалась против. И хотя огр мог передвигаться по лесу и ночью не становясь при этом слеп, как человек, делать это было гораздо труднее нежели днем, да и глупо. В потемках легко можно было лишиться глаза, напоровшись на сук, которых с наступлением темноты вокруг становится слишком много. Лес буквально начинал кишеть ветками, каждая из которых так и норовила ударить огра в лицо, а то и залезть в глаза.

Ночью огр домой так и не вернулся, благоразумно решив не тратить понапрасну силы, не рисковать драгоценным здоровьем, и заночевать с добычей в лесу. Благо опасаться огру собо было нечего. Кроме другого огра могущего оказаться поблизости, который осмелится претендовать на его добычу. Зверье обитающее в лесу уловив исходящую от огра вонь, постарается держаться от него подальше, чтобы не стать его очередным охотничьим трофеем.

Ночью Хэнк Живоглот отлично выспался и отдохнул, и полный сил зашагал по направлению к родному болоту, насвистывая себе под нос незатейливый мотивчик придуманный им на ходу. Вот только порадовать семейство знатным трофеем огру не пришлось. Ему оказалось некого радовать. Взору огра открылась ужасная картина разыгравшейся здесь ночью трагедии, в то время, когда он беззаботно спал в лесу, удобно устроившись на туше убитого медведя. В его жилище под покровом ночи пробрались чужие. И это были не досаждавшие ограм люди, и даже не другие огры. Это были орки неведомо как оказавшиеся на болотах, само существование которых Хэнк Живоглот считал легендой, выдумкой отца с которыми тот якобы однажды встречался, и даже сражался вместе в какой-то междуусобной распре случившейся в человеческом мире.