Проклятие Ивана Грозного и его сына Ивана

Больше Елене Александровне волноваться за сына не приходилось. Он по-прежнему с увлечением слушал рассказы матроса о его боевых подвигах, но теперь подчеркнуто внимательно следил за собой, а иногда бросал на мать вопросительные взгляды, словно ища одобрения, так ли он поступил.

А Елена Александровна в ближайшее время имела многочисленные поводы поздравить себя с вовремя проведенной беседой.

Возвращаясь со службы, Федот Ильич постоянно приносил какие-то продукты. Чай, сахар, селедку, хлеб, сушеные яблоки, иногда шоколад, картошку. Где он доставал их в голодающем городе, Елена Александровна не знала, но, вероятно, Чека хорошо снабжала своих сотрудников. Но иногда бывший матрос приносил домой вещи. Часы, портсигары, вазы, письменные приборы, вышитые скатерти, серебряные вилки, меха. Однажды принес ей шубу. Наступил ноябрь, и она стала мерзнуть в своем пальтишке, даже толстая шерстяная кофта не помогала. И однажды, увидев, как она дрожащая возвращается домой после короткой прогулки с Андрюшей во дворе возле дома, принес ей шубу.

Елена Александровна не знала, как быть. Ей страшно было подумать, откуда и как попала к Чугунову эта самая шубу. Но обидеть его отказом она тоже боялась. Ужасно мучаясь совестью, она все же приняла подарок, повесила в прихожей, но носить не смогла. Чугунов, к счастью, дома бывал нечасто и этого не заметил.

Однажды Федот Ильич принес с собой большой завернутый в холстину сверток. А когда развернул, в нем оказалась картина. Картин он еще не приносил, и Елена Александровна, накрывая на стол, с любопытством взглянула на полотно. Потом присмотрелась внимательнее и даже перестала расставлять чашки.

– Да ведь это же… Репин! – воскликнула она. – Вот и подпись! Откуда у вас эта картина?

Чугунов отчего-то смутился, завозился возле окна, раскладывая что-то на подоконнике.

– Так, это… Ну в общем, на службе… Премировали, короче, вот, – нашелся он с неловким объяснением. – А чего, хорошая картина?

– Ну, что вы! Илья Ефимович Репин – величайший российский художник! – всплеснула руками Елена Александровна, жадно рассматривая картину. Что-то неуловимо знакомое было в лице мужчины, изображенного на портрете. Полные печали глаза, смотрящие в сторону от зрителя, тонкое, смуглое, одухотворенное лицо.