Проклятие Ивана Грозного и его сына Ивана

Володя приехал в Ленинград на один день, в генштаб, в командировку, с передовой. Он знал, что в городе трудно, не хватает хлеба и постоянные бомбежки. Но увиденное потрясло его. Потрясло так, как он и не ждал.

Он хотел добраться до дома, просто так. Взглянуть на родные стены, посидеть за столом, но сейчас, видя, что творится в городе, боялся найти вместо дома груду кирпичей. Да и что ему делать дома? Никого там нет, и смотреть не на что.

Володя шел по Знаменской улице, теперь улице Восстания, почему-то никак ему не давались эти новые названия, их было столько, у коренного петербуржца, каким был Володя, они просто не запоминались. Да и дома у них всегда говорили по-старому.

Он уже подходил к Ковенскому переулку, озабоченно глядя на часы. До штаба Ленинградского гвардейского истребительного авиакорпуса ПВО, что в Басковом переулке, он дойдет минут за пять, десять, а потом еще ждать машину часа полтора, прикидывал Володя, когда раздался сигнал воздушной тревоги.

Володя, оглядевшись по сторонам и заметив наискосок указатель бомбоубежища, бросился бегом к нему, стараясь не споткнуться на давно не чищенном тротуаре. По дороге он успел подхватить маленькую, закутанную в платок девочку, взять под руку ее мать, едва передвигавшую от слабости ноги.

Потом ему пришлось помочь еще двум женщинам и едва живому старику, обессиленно прислонившемуся к стене уцелевшего дома на опасной стороне улицы. В общем, когда налет закончился, Володя так и не успел спуститься в убежище, а тут еще через два квартала снаряд попал в жилой дом, и один из его углов обвалился.

Володя, дождавшись, пока осядет немного пыль, бросился туда, чтобы помочь в разборе завалов и поиске раненых. Теперь тоска и боль покинули его. Он был человеком действия.

На сигнал воздушной тревоги Аграфена не обратила внимания. Домой! Домой, скорее, к Степе. А налет что? Они каждый день, эти налеты, она уж привыкла. Не убило до сих пор, авось и сегодня пронесет.

Она инстинктивно жалась к стенам домов, сутулясь, втягивая голову в плечи, пряча свою добычу, воровато, боязливо, чтобы не потерять, чтобы не отобрали. Когда грохнуло над самой головой, Аграфена даже не поняла, что случилось, просто ее вдруг сплющило, пронзило болью, швырнуло на твердый тротуар.

– Женщина, гражданочка! – долетал до Аграфены далекий, словно зовущий за тысячи верст голос. – Гражданочка?