Проклятие короля

   ...Как ни странно, Марыська, пастушка из деревни Белого камня, молодая, довольно симпатичная женщина лет эдак двадцати двух, оказалась полной противоположностью рыжеволосому охотнику. Она не пыталась выпячивать свои заслуги, ничего не просила и ничего не ждала. Для того чтобы вытянуть из нее подробности пребывания Молчуна в Седом Урочище, одного приказа баронессы оказалось мало - весь ее рассказ можно было передать буквально тремя словами. Два из которых ее не касались: 'Принесли. Кормила. Унесли'. Зато после грозного рыка оторвавшегося от куска мяса Молчуна она кое-как разговорилась. И с его помощью рассказала и о процессе лечения Крегга местной знахаркой, и о том, как наложенное на парня плетение Чужой Крови тянуло Жизнь из овец, и о том, что староста ее деревни хотел оставить Молчуна в Урочище аж до весны...

  Странно, но молодая, довольно симпатичная и выглядящая совершенно здоровой женщина оказалась забитой до невозможности: отвечая на вопросы баронессы, она не отрывала взгляда от пола и безостановочно мяла подол своего верхнего, латанного-перелатанного платья. Поэтому минут через десять разговора у Облачка начало портиться настроение - крестьянка вела себя так, как будто ее втолкнули не в комнату к дочери одного из вернейших вассалов короля Азама, а в палатку к солдатам армии Миардии!

   Судя по выражению лица баронессы, ее милость удивлялась не меньше эрра Маалуса: в лене Орейн таких пугливых вассалов не было. Точно так же, как и в деревнях их ближайших соседей. Да и не могло быть: каждому дворянину Семиречья с детства вдалбливали одну из самых любимых изречений его величества Астара Гневного - 'В семьях трусов герои не рождаются'. Соответственно, они старались делать все, чтобы подрастающая на их землях молодежь смогла стать достойными защитниками королевства. Видимо, поэтому благодарность баронессы прозвучала, как выговор:

   - Хватит трястись! Я позвала тебя для того, чтобы сказать тебе спасибо за то, что ты... Э-э-э... А ну-ка, подойди-ка ко мне поближе...

   Услышав тон, которым баронесса произнесла последние слова, эрр Маалус, как раз начавший сортировать амулеты Средней и Великой Жизни по отдельным кучкам, замер. А потом, посмотрев на лицо Меллины Орейн, вздрогнул: в глазах баронессы появилось то самое, 'фамильное', бешенство, которое некогда заставляло врагов ее деда, барона Дарета Орейна, бежать сломя голову куда подальше от неудержимого Безумца. Оглядев сдвинутые к переносице брови, тоненькую полоску сжатых губ, вздувающиеся крылья носа и тяжеленный, пронизывающий до самых печенок, взгляд, маг попытался представить себе последствия бешенства баронессы Орейн, Темного мага Жизни... и не успел. С лица ее милости вдруг пропали все эмоции, а взгляд плеснул замогильным холодом:

   - Ну, и что за тварь это с тобой сотворила? Говори!!!

   Перепуганная до смерти крестьянка мертвенно побледнела, потом упала на колени, и, склонив голову так, как будто клала ее на плаху, трясущимся голосом пробормотала:

   - Никто, ваша милость! Это у меня после... Ну... в общем, я - Порченная...

   - Порченная... - без тени эмоций в голосе подтвердила баронесса. - Маалус! Посмотри на ее живот!

   Понять, что именно не понравилось ее милости, маг не смог: несмотря на достаточное количество базовых знаний по магии Жизни, для того, чтобы определить какие-то неправильности в наполненности или во взаимном расположении каналов Жизни и Чувств, ему требовалось довольно много времени. А еще возможность сверять свои наблюдения с трактатом Гериельта Мудрого. В общем, кое-как осмотрев женщину Истинным зрением, он удрученно поинтересовался:

   - На что именно смотреть, ваша милость?

   - Видишь вот эту артерию? - над одним из каналов Жизни в брюшной полости крестьянки появилась белая нить Жизни, и маг тут же сообразил, какой именно сосуд имела в виду баронесса.

  - Да, вижу!

  - Кровоток по ней искусственно ограничен. То есть Марыську лишили возможности рожать!

  - Так и есть... - с лица крестьянки исчезла мертвенная бледность, а на смену ей пришел нездоровый румянец. - Я - Порченная! Я понесла от пришлого, во грехе, поэтому меня и наказали. И теперь я уже никогда не смогу иметь детей...

  - Понесла во грехе? Что за бред? - баронесса приподняла одну бровь и вопросительно уставилась на крестьянку. - Наказали?!

  - Меня... снасильничали, ваша милость... - не поднимая взгляда, еле слышно выдохнула женщина. - Когда мне было тринадцать... Ну, и... вот...

  - Что значит, 'наказали'? - хмуро спросил Облачко, не дождавшись ответа на второй вопрос баронессы: - В Уголовном Уложении не предусмотрено никаких наказаний с использованием магии. Вообще. И потом, если изнасиловали тебя, то наказать должны были того, кто это сделал...

  - Да? - в глазах женщины появилось плохо скрываемое недоверие. А потом ее глаза вдруг наполнились слезами...

   Глава 27. Баронесса Меллина Орейн.