Проклятие палача

Мало того! Кипящий в безумстве мозг, вдруг пожелал из изуродованных малышей вырастить диких собак, умеющих только лаять, лакать воду и грызть кости. Лишенных кистей и ступней уже повзрослевших близнецов, что могут перемещаться только на четвереньках, Джованни Санудо мысленно отправлял через десять лет к их родителю. И только представленная сцена того, как вокруг поседевшего от горя обидчика ползают и лают его дети, остановила тогда топор в руках юного Джованни Санудо. Ведь топор мог убить малышей. А вот великий врачеватель Гальчини, по просьбе друга, и отрежет конечности, и кровь остановит, и еще что-то придумает такое, от чего отец близнецов не только поседеет, а и сам превратится в животное.

И опять улыбка на устах герцога наксосского. Вот она жизнь, вот она судьба. Благодаря неотрубленным когда-то кистям и ступням, Джованни Санудо окажется за щедрым столом и набьет свою утробу по самое горло.

* * *

Подойдя к крайнему строению харчевни, Джованни Санудо огорчительно крякнул. Громкие крики и оглушительный свист зрителей сами за себя говорили о том, что бой закончен. Что ж, нужно было встать чуть раньше, или не заходить за кружкой молока к селянкам. Тогда бы великий герцог мог застать миг победы собственных богов войны. Но не застал. Сегодня он опоздал к развлечению. Хорошо, что поспел к столу.

Длинный, из строганных досок стол, был поставлен в последние месяцы под специально устроенной в большом дворе крышей из туго связанного камыша. Крышу поддерживали четыре наспех обтесанных столба, которые совершенно не мешали сидящим за столом наблюдать за схваткой посредине двора. Столы попроще и короче стояли и под стенами харчевни, конюшни и хозяйственных построек. Над ними не было крыши. Простолюдины не замечают неудобств от солнечных лучей или стрел дождя. Эти столы, с ликующими от увиденного зрителями, образовывали арену, где и происходило действие, ради которого люди бросили работу, и пришли порой из очень далеких селений.

На эту арену Джованни Санудо лишь коротко взглянул. Там, из грязи все еще пытались подняться на ноги четверо воинов, над которыми, положив руки на рукояти мечей, воткнутые в землю, стояли Арес и Марс. Поверженные соперники сегодня были в надежной броне, поэтому боги войны с удовольствием и с достаточной силой помяли их шлемы и нагрудники. Редкая схватка обходилась без крови. Но ни с чем несравнимое искусство Ареса и Марса позволяло заканчивать все бои без смертей и отсеченных конечностей. Поломы рук, ног, ребер случались. Но на то они и схватки, на исход которых участники и зрители ставили серебро и домашний скот.

Сегодня все обошлось ссадинами и ушибами. Все-таки доспехи на соперниках Ареса и Марса были добротные, да и сами вызвавшиеся померяться силами видно часто участвовали в схватках и битвах. Такое облачение, оружие и знамена могли принадлежать только знатным и испытанным воинам.

Знамена – вот на что должен был обратить внимание Джованни Санудо перед тем как вышвырнуть с почетного места за длинным столом наглеца, занявшего его. Тут же на плечи могучего герцога наксосского повисло с десяток слуг и воинов. И тут же, выставив вперед мечи, к месту свалки устремились еще не отдышавшиеся Арес и Марс.

«Теперь будет кровь», – решил несколько опечаленный могущим не состояться обедом Джованни Санудо и… ошибся.

– Джованни, ты совсем уже одичал. Дьявол тебя побери! Отпустите его!

Герцог наксосский растеряно посмотрел на того, кого он так бесцеремонно вышвырнул с почетного места:

– Симион? – с трудом вымолвил Джованни Санудо, узнав сводного брата сербского короля.

– А то кто еще может сидеть под королевским флагом? Ну-ка, покажись. Хорош, хорош… Нечего сказать. Бородище как у диких горцев. Тряпье… А запах от тебя… Ну прямо дикарь спустился с гор. Давай отойдем. Разговор есть. И отзови своих псов. Они и так мне сегодня настроение подпортили. Четырех лучших моих воинов вывалили в грязи. Просто дьяволы в доспехах. И где ты их только выискал? В преисподней?

– Симион Синиш! – все еще не верил своим глазам великий герцог. – Как ты тут оказался? Я думал ты с королем в Скадаре[149].

– Мой братец Стефан совсем подвинулся умом. Он и раньше не слишком с ним управлялся, а после того как турки-османы надавали ему два месяца назад по шее в битве при Димотике… Пошли. Пройдемся.

Джованни Санудо послушно, сгорбившись, заглядывая в глаза, поплелся рядом со сводным братом того, кто обрек его на животное существование в диких горах Эпира. Он все еще не верил своим глазам, но с ушами уже начинал соглашаться.

– Да, наломал ты дров, друг Джованни! Это после разговора с тобой король совсем свихнулся. Он уже в голос заявляет, что готов стать капитаном великого похода христиан на турок. Осталось малость – захватить и подчинить Константинополь, поклониться папе Римскому и с его благословения призвать рыцарей католической Европы в поход на Восток! И тогда он станет императором, слава о котором превзойдет славу Карла Великого[150].

– Уничтожение врагов Христа – дело богоугодное, – скромно опустил глаза Джованни Санудо.