Проклятие Пифоса

Он увидел летающих демонов, заполонивших небо. Некоторые из них сражались со штурмовиками Ласерта и Гвардией Ворона. Битва напоминала волнения моря в бурю — воины с обеих сторон поднимались с земли, падали и поднимались снова. Но большинство крылатых чудовищ летело прочь от поселения, выделывая в воздухе пируэты и визжа от ликования, словно рвались к некоему торжеству, которое Аттик не мог себе даже вообразить.

Он увидел изуродованные тела. Железные Руки вынырнули из шахты у основания холма, на котором стояла главная ложа. Землю вокруг сплошь устилали трупы колонистов и космодесантников. В центре того, что раньше было полом ложи, кто-то небрежно сложил некое подобие башни из обломков «Поборников». И на ней, завешанное тряпками, словно ободранное окровавленное пугало, было распято тело легионера. Гальба. Аттик смотрел на оторванную голову своего сержанта и чувствовал, как внутри него вскипает гнев от столь зверского осквернения тела воина. Это было особое оскорбление. Капитан причислил эту мерзость к длинному списку преступлений врага.

Где-то в глубине его сознания зашевелилось нечто такое, что Аттик, казалось, уже почти заморил голодом и отсек. Человеческое чувство, порыв, рожденный отзывчивостью и сочувствием. Пытаясь ожить и расцвести, оно становилось все более определенным. Это была вина. Это было сожаление.

И от них не было никакой пользы. Роскошь, непозволительная в бою. Слабость. Аттик задул еле тлеющий огонек.

И затем он развернулся, чтобы встретить своего истинного врага. Тень, за которой он охотился с самой Гамартии. Он увидел, как демон вышагивает по плато сквозь пламя и дымящие руины юрт и машин. Услышал его имя, истошно скандируемое хором тысяч изуродованных глоток.

— МАДАИЛ! МАДАИЛ! МАДАИЛ!

Мадаил зашелся восторженным смехом и, высоко подняв посох, дирижировал инфернальной симфонией. С каждым взмахом его рук огромный поток демонов устремлялся туда, куда указывал их повелитель. Мадаил вел своих наземных солдат в том же направлении, что и летающих отродий. Вдруг он остановился у ворот, но его стадо продолжило обтекать его ноги, как река обтекает камень. Монстр обернулся, и глаза на его груди воззрились на Аттика. Разинув пасть, он с отвратительным наслаждением вздохнул.

— Аааахххххххтииииикус. Наконец-то. Добро пожаловать на наше пиршество. Присоединишься к нам? Без такого зрителя празднество не будет полным.

Демон махнул рукой, свора его меньших сородичей отделилась от основного потока и бросилась на Железных Рук.

— Сражайтесь достойно, — предупредил Мадаил. — Сражайтесь хорошо. Заслужите право узреть мое искусство.

Он отвернулся и возобновил свое шествие прочь от поселения.

А затем внезапно замер снова, наклонив голову в замешательстве. Свет из монумента моргнул — мимолетно, но отчетливо, будто кто-то прервал поток губительного излучения. И сквозь эту брешь в хаосе в воксе пробился голос Дарраса. Послание сержанта было коротким, четким и подтверждающим прежнюю догадку Аттика. Ридия Эрефрен была ключом. У нее был ключ. Весь ход дальнейшей войны свелся к этому просто факту. Капитан сомневался, что услышал голос надежды. Он умолк уже давно и больше никогда не явится никому из 111-й клановой роты. Но у Аттика оставалось нечто куда более реальное — его цель.

— Вперед, легионеры! — призвал он. — Разите врага! Оружие, способное покарать его, уже совсем близко, и с ним Железные Руки раздавят эту погань в несокрушимой хватке!

Воины ринулись в бой. Они потеряли многих братьев за время долгого подъема на поверхность. От роты, когда-то насчитывавшей тысячу воинов, осталось всего несколько десятков. Всех их изрядно потрепало, их доспехи были исполосованы клинками, проедены кислотой и залиты мерзкой запекшейся кровью. Неся на себе эти раны, легионеры все равно атаковали врага с неистовством и яростью даже большими, чем внутри купола. Железные Руки были машинами, что обрели четкую цель, и это наделило их безжалостной, неудержимой силой.

Демоны, что рвались им навстречу, обликом напоминали змей, насекомых, людей и быков. Их тела были настолько вытянутыми и тощими, что казались всего лишь хвостами с головами, конечностями и жалами. Длинные ноги лишь отдаленно напоминали человеческие, больше походя на сочлененные лапки жуков. Движения порождений варпа отдавали мерзкой грацией. Во времена до безумия, когда Железные Руки ступали на корабли Детей Императора как братья, Аттик из вежливости побывал на нескольких танцевальных представлениях, обожаемых в III легионе. Теперь он видел отголоски того балета. Демоны танцевали, упиваясь собственным искусством, они проносились над землей со скоростью выпада шпаги. И они пели друг другу, сплетая песнь сирен из мелодии и разладов, из красоты и порочности. Хитросплетения музыки рассекали реальность. Они призывали разум к танцу, одновременно искажая тело. Аттик почувствовал, как песня пробует проникнуть в его голову. Она хотела, чтобы его кости стали водой. Она хотела, чтобы его плоть стала стеклом.

Его плоть.