Проклятие пикси (СИ)

— Должны, граф, — у младшего сына Дубового клана это обращение получилось почти уничижительным, — Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя высоко ценит сотрудничество со следствием.

— Ладно, коли мистрис Как-её—там не знает, каким образом древесно-рождённые лорды проводят время в клубе, буду счастлив просветить её. Сперва я выпил с друзьями, потом пил со знакомыми, потом пошёл играть.

— В рулетку? — Эрике очень хотелось уесть пасынка графини Сакэда своей осведомлённостью, но кроме рулетки другие азартные игры ей в голову просто не приходили.

— Милая, наивная госпожа чародейка, — осклабился Гектор, — помимо упомянутой вами рулетки на белом свете существует немало других интересных игр. Я вот, к примеру, отдал своё сердце картам. Глупо, знаете ли, полагаться на одну удачу. Для игры в карты потребны и особый склад ума, и отличная память, коими ваш покорный слуга обладает в полной мере.

Гектор попытался поклониться, но босые ноги, пижама и плед несколько подпортили впечатление.

— Найдутся люди, способные подтвердить ваши слова? — это был уже вопрос Вила.

— Да кто угодно! — Гектор повёл рукой с бокалом пива, словно призывал в свидетели весь окружающий мир, — все в "Клёнах": и члены, и обслуга. Я, представьте себе, — фигура более чем заметная, имя моё на зелёном кленовом листе золотыми буковками прописано среди почётных членов клуба. Некоторые из них со мной за карточным столом сидели, другие сотрапезниками за ужином были, а иные — и собутыльниками, — он сам засмеялся своей шутке.

— Вы не покидали клуб? Пробыли там до утра? — вклинилась в разговор чародейка.

— Что за идиотические инсинуации? — налитые кровью глаза пасынка леди Элеонор вперились в Рику, — что за намёки вы себе позволяете? У вас хватило нахальства предполагать, будто я — четырнадцатый граф Сакэда, тайком покинул клуб, возвратился домой и умертвил собственной мачехи, которая, к слову, прекрасно готовит. После всего этого я повесил её на клановом дереве нашего рода, где совсем недавно расстался с жизнью мой отец? Вы осознаёте, ЧТО пытаетесь приписать мне?

Он залпом допил пиво и жестом, не лишённым элегантности, поставил бокал.

Рика уже готовилась дать достойную отповедь, но её опередил Вил.

— Сэр Гектор, — проговорил он, — Служба дневной безопасности и ночного покоя ни в чём вас не обвиняет, но его величество король Элиас ожидает от меня еженедельного доклада. Вы ведь знаете, насколько глубоко его величество привязан к вашей мачехе. Помощь в расследовании преступления, совершённого в вашем доме — ваш долг как древесно-рождённого гражданина Артании.

— Взгляните на меня, господин коррехидор, — горько усмехнулся Гектор Сакэда, — может, юная мистрис некромантка и не представляет пока, что значит жестокое похмелье, но вы-то должны понимать, насколько отрывочны мои воспоминания о минувшей ночи. А что помню, я предпочёл бы позабыть. Будет лучше вам самим справиться обо всём в клубе. Но одно я могу сказать абсолютно точно: Сэру Монси я не убивал.

"Конечно, — подумала чародейка, — насколько бы наша работа стала проще, если бы преступники всегда сами признавали свою вину."

— Нам остался только садовник, — сказал коррехидор на лестнице, — давайте поторопимся, а то наш визит и так слишком затянулся.

Джошуа Монси они застали дома в обществе наполовину опустевшей бутылки виски. Судя по расстроенному виду и опухшему от пьяных слёз лицу, садовник горько оплакивал смерть супруги. Он не сразу узнал вошедших, а когда узнал, великодушно пригласил присоединиться к попойке.

— Придите в себя, Монси, — презрительно бросил Вил, — прекратите пьяную истерику и отвечайте на вопросы. Или предпочитаете отправиться в коррехидорию?

Садовник судорожно проглотил остатки виски, утёр губы рукавом и со стуком опустил стакан на стол.

— Что вы делала сегодня ночью?

Сам тон вопроса не оставлял сомнений, что граф Окку с лёгкостью организует арест. Джошуа Монси шумно вздохнул, кашлянул и ответил:

— Сэра с чего-то вздумала ночевать в господском доме. Она никогда ничего не объясняет мне, не объясняла..., — горько поправился он, — творила вечно, что её левая нога пожелает, — последовал тяжёлый вздох, — и вчера, стоило мне всего лишь спросить, зачем, набросилась на меня с бранью: мол, такой дубине, как я, и знать-то не положено. Твердила что-то насчёт положить конец безобразиям, выведении на чистую воду... Словом, напустила туману и многозначительности, а часиков в девять собралась и отбыла. Если б я только знал тогда, — тяжёлый кулак опустился на стол, бутылка опрокинулась, и виски потекло по столу, — я же её тогда в последний раз видел.

— Хорошо, — не выдержала чародейка. Она подняла бутылку, — что именно заставляет вас сожалеть о вчерашнем вечере?

— То, что я ей со злости сказал: катись, мол, куда душе угодно, хоть к полюбовнику, хоть к куда! А домой можешь вообще не возвращаться! Я ведь не думал тогда, что оно так и случиться.