Проклятие пикси (СИ)

Вил окинул кухню нарочито-ленивым взглядом с сказал:

— Мой знакомый провёл ночь у вас.

— Господин, — к повару присоединился молодой сутулый парень в точно таком же колпаке, — мы ничего худого не делали. Господин Экли с мальчишкой Койем притащили сюда вашего знакомца, да простят меня всемогущие боги, облёванного и пьяного до бесчувствия. Мы него одёжу посымали, в одних подштанниках оставили (да и подштанники его стирки требовали), на лавку положили, одёжу запачканную почистить велели. У нас тут девчата знакомые в прачечной служат. Знакомцу вашему мы ничего плохого не делали. Утром ему все вещи в собственные руки Том выдал: и часы, и кошель с мелкими деньгами.

Повар энергично затряс головой, его, видимо, Томом и звали.

— Господа, — бросил сквозь зубы коррехидор, — я здесь не за тем, чтобы претензии предъявлять, — приятель мой поручил вам передать вознаграждение, по десять артов каждому. Извольте получить.

— Спасибо, спасибо, премного благодарны, — солидно проговорил повар, принимая купюру.

— Благодарю покорно, — сутулый с радостью выхватил купюру, — мы, почитай, и не сделали ничего, а всё равно, спасибо. Здравия господину хорошему и всевозможных жизненных благ.

Вилохэд снисходительно кивнул.

— И ещё, — обернулся он уже у двери, — могу я взглянуть на ложе, где мой приятель коротал время?

Повара переглянулись, а старший сказал:

— Отчего нет, здеся в кладовке на лавочке.

— Понимаете, — импровизировал коррехидор, — у приятеля очень ревнивая, … — он нарочито замялся, — женщина. Когда она прождала его понапрасну в компании остывающей курицы в имбирном соусе и бутылки шипучего светлого вина, она возомнила, будто он променял её общество не общество куртизанок. Кабы я был уверен, что гуляка всю ночь проспал у вас в чулане, я развеял бы сомнения ревнивой дамы.

— Тут спал, где ж ему было быть! – уверенно закивали повара, а сутулый изо всех сил пытался спрятать усмешку, — зимой в одних подштанниках до куртизанок не дойдёшь! Платье евошнее только утром доставили. Встал ваш приятель, оделся, обулся, да и отбыл восвояси. Так что дамочка может не беспокоиться: спал он тут, — палец повара указал на широкую скамейку, где сейчас стояли корзины, прикрытые потёртым шерстяным одеялом, — до самого утра спал.

Коррехидор кивнул и вышел. В общем зале его позвал отец.

— Где ты был?

— В рекреационной комнате. Здесь накурено, и у меня разболелась голова.

— Подумаешь, нежности какие! – граф Окку выпустил струю дыма, — младший сын Дубового клана страдает от табачного дыма точно избалованная девица. Да мне даже говорить было бы стыдно про такую бабскую болезнь, как мигрень.

— Можно подумать, у мужчин голова болеть не может.

— У настоящих воинов – нет! – отрезал отец, — если бы во время битвы при Сагомаре мы мучались мигренями, Артанию захватила бы Делящая небо, и мы стали бы частью империи.

— Сейчас не войны, — Вил потёр висок. Вот уж воистину, не успеешь помянуть головную боль, а она тут как тут, — к тому же каждый волен проводить время в клубе как ему вздумается.

— Если только этому кому-то не взбредёт в голову мысль задавать вопросы по поводу своего расследования в какой-то особо изощрённой форме. Мне известно, насколько этот кто-то – мастак по этой части.

Коррехидор с чистой совестью заверил отца, что ни один гость не был им потревожен. Больше ему в «Красных и зелёных клёнах делать было нечего. Он узнал всё, что собирался, но знание — это рубило под корень версию преступления, которую он так изящно выстроил. Какая-то его часть сознания всё ещё цеплялась за хиленькую возможность, что Гектор заранее припрятал где-то вещи, а после воспользовался ими. Но от этого Вилохэду стало стыдно перед самим собой. Он мысленно поставил решительную точку в вопросе невиновности пасынка графини Сакэда. Оставалось только написать отчёт и продолжать работать над иными версиями. Интересно, как идут дела у мистрис Чёрное Платье? Он усмехнулся: если она выиграет, поход в отличный ресторан ждёт их обоих.

Глава 8 ЭШВИЛЬСКАЯ ШАЛЬ И ПРЧИЕ ДЕВИЧЬИ ШАЛОСТИ

Утро поставило перед Эрикой дилемму: чьё алиби проверить первым? Компаньонка графини, Мия Такеру, находилась практически вне подозрений. Она не получала никакой выгоды от доведения хозяйки до самоубийства или душевного расстройства, как, собственно, и горничная. Но горничная, уже попавшая под подозрение с пропажей кухонных денег, показалась ей более перспективной. Чтобы закрыть вопрос с Мией, чародейка быстро закончила свои дела в коррехидории и забежала попить чая с пирожками в ближайшее кафе. Потом поймала извозчика и отправилась на улицу Опадающих листьев. Ехали туда долго. Извозчик свернул на боковую улицу, миновал дамбу и поднялся на западный холм Кленфилда. Остановился он у небольшого аккуратненького домика с выбеленными известью стенами и голубыми оконными рамами. К дому вела узенькая, тщательно расчищенная дорожка. Дверной колокольчик рассыпал мелодичную трель, и дверь открыла пожилая сухопарая женщина.