Проклятие Плутона

А ещё через какое-то неуловимое мгновение тот же самый остроооточенный луч минипрожектора вырвал из темноты и достаточно странную, конусообразной формы, полупрозрачную и чуть заметно искрящуюся изнутри зеленовато-фосфоресцирующим светом, фигуру.

Она, эта фигура-призрак, зловеще-неподвижно висела прямо в воздухе – на высоте нескольких сантиметров от пола – и жадно обволакивала своими обрюзгше-бесформенными щупальцами безжизненно распластавшееся прямо под ней тело человека… в точно таком же, как и у Германа, хотя и порванном в жалкие клочья, скафандре!

Эта была Эмпуса!

Герман узнал полумифическое чудовище безошибочно и сразу! Причем не только по тем её сбивчивым описаниям, которыми с ним давеча поделился Муха, но даже и чисто интуитивно и сугубо на уровне своих природных инстинктов…

Тех самых инстинктов, коими от рождения обладает всякая беззащитная «жертва» при виде заведомо непобедимого и смертельно голодного «хищника»-врага…

К тому же, Эмпуса, как и в описаниях Мухи, витала над полом злосчастной, с номером «66», шахты и самозабвенно наслаждалась трапезой отнюдь не одна…

С трех сторон, да ещё и выстроившись строго по линии своеобразного ритуального круга, Главную Эмпусу окружали тоже ровно три голубовато-биолюминесцентных приведения-Ламии… Которые, вдобавок и в томительном ожидании своей очереди, трепетно и размеренно, подобно стеблям растений на ветру или под водой, раскачивались из стороны в сторону – как если бы усердно «молились» и «причащались» перед явно семейным таинством чревоугодия.

При этом, каждая тварь из этой «святой Троицы» была как две капли воды похожа на свою величественную и вседержавную мать-Предводительницу, хотя и значительно ей уступала в размерах и стати.

«Вот тебе на… – судорожно промелькнуло в запредельно возбужденном сознании Германа, – ну прямо трогательно-семейная идиллия!.. Заботливая мать личным примером учит своих малолетних и пока несмышленых детишек – как им нужно охотиться и правильно употреблять в пищу свежепойманную и умерщвленную дичь?! Ну, в точности всё как у типичных и сугубо земных охотников-хищников – львов, тигров и серых волков…»

Между тем, сама «мать»-Эмпуса уже была на две трети снизу угольно-черной!

А это означало ни много ни мало, но то, что она уже и успешно добралась до костей погибшего Старателя-Сменщика…

Герман мертвенно побледнел, каждую очередную секунду ожидая того, что Эмпуса ненароком отвлечётся от своей предыдущей жертвы и заметит его самого…

И она, эта полупрозрачная и светящаяся в темноте слабым голубовато-зеленоватым светом инопланетная тварь, действительно отвлеклась…

И заметила…

И не только она, но и преданно её окружавшие недопески-Ламии…

«Твою ж мать… – Германа словно наотмашь шарахнуло солидным разрядом электрического тока, в то время как его сердце вот-вот уже было готово вырваться из груди, – Вот я попал! Ну прям – как кур во щи!»

Но и это было ещё не всё!..

При виде Германа верхняя часть конусообразного тела Эмпусы неожиданно и самым невероятным образом начала округляться, пока не приобрела форму и размеры человеческой головы… Да ещё и вдобавок – с до боли знакомым лейтенанту Леваневскому прекрасным девичьим ликом… Насти Благонравовой!

Да, да, той самой, его единственной и безгранично несчастной, любви, которую он много лет назад потерял, но всё ещё и ни в какую не мог себя заставить об этом забыть!..

– Какого чёрта у тебя тут творится, Летун?! – неожиданно вывело Германа из оцепенения обескуражено-остолбенелое сопение Мухи прямо у него за спиной. – Не может быть!.. Что это за тварь с таким ангельско-миловидным личиком?.. Эмпуса?! Да ну нафиг … Чур меня грешного, чур!.. Мог бы о таком и заранее предупредить!.. А ещё в товарищах-напарниках числишься… То же мне… друг!

– Ты-то с какого бодуна сюда приперся, Муха?! Я же тебе четко приказал – ждать меня на развилке! – не спуская глаз с Эмпусы и её кровожадно-насторожившихся деток-Ламий, раздраженно, полушепотом, окрысился на своего запыхавшегося напарника Герман.

– Стреляли… Тьфу, прилипнет же такое к языку, уже даже и не вспомню из какого именно это там мнемо-экшена… – непокорно-заплетающимся от враз его обуявшего страха и чисто животного ужаса языком начал было оправдываться Муха. – А если серьезно, то ты же сам сказал, что если веревка дернется один раз – значит, всё у тебя в порядке… А тут, на тебе, такое, аж жуть… И никто ж – не поверит!

– Заткнись! – в приступе нескрываемой ярости вновь зашипел на него Герман, заговорщически прижимая указательный палец к той, передней, части своего гермошлема, где в обычно-земной ситуации должны были бы располагаться его мертвенно побледневшие губы. – Ты тоже, как и я, всё это воочию видишь, Муха?!