Проклятие рода

Веттерман посмотрел в указанном направлении и увидел высокую, чуть сгорбленную мужскую фигуру в шляпе, потрепанной куртке, темных штанах, заправленных в сапоги. Старик стоял к нему спиной и его длинные седые волосы трепал речной ветер. Девочки Иоганн не видел, но рядом стоял мальчик и о чем-то разговаривал со стариком. Иоганн сделал вид, что прогуливается по берегу, еще не решив для себя подходить к Грабенмахеру или нет. Поравнявшись с ними, он увидел и девочку, мирно дремавшую на широкой груди старика. Иоганн приветливо улыбнулся и приподнял свою шляпу. Загорелое, как у всех лодочников, истрепанное временем и ветрами, пронизанное морщинистой сеткой лицо старика ответило доброй улыбкой сквозь седину бороды. Светловолосый мальчик поднял свои голубые глаза и вопросительно посмотрел на пастора.

- Какие замечательные у вас дети.

- Это внук и внучка, добрый человек. – Покачал головой Грабенмахер. – Наша последняя радость в этой жизни. Но хвала Спасителю, мы со старухой еще крепко стоим на ногах и сможем их вырастить.

- Храни вас Господь, добрые люди. – Иоганн поклонился и, не сказав больше ни слова, медленно пошел обратно. А нужно ли было признаваться, зачем он сюда приехал? Нет, он все видел собственными глазами и был спокоен теперь за детей Сесиль. Объяснения, напоминания о ней, рассказ о казни и предсмертном крике - просьбе, а, значит, и о несчастном сыне старика, причинили бы ему лишнюю боль, которой и так хватает в этой жизни. Дети ухожены, окружены заботой, их любят. Что еще можно пожелать? Ничего. Только не мешать.

Веттерман вошел в город, поравнялся с башней и чуть было не ткнулся носом в кружку, неожиданно появившуюся перед его лицом. Он поднял голову. От кружки уходила веревка, спущенная в узкое зарешеченное оконце башни. Сверху на Иоганна смотрело изможденное лицо узника. Очевидно башня служила одновременно тюрьмой, и арестанты таким образом выпрашивали подаяние у прихожан. Пастор нащупал в кармане серебряную монету и бросил ее в кружку, моментально взлетевшую вверх.

- Спаси тебя, Господь! – прошептал Иоганн и добавил, - и нас всех.

- Все разрешилось благополучно, господин пастор. Вы, ей Богу, приносите мне удачу. – Приветствовал Веттермана посланник, которого пастор нашел в трактире на первом этаже их постоялого двора. Магнуссон закусывал вино добрым куском копченого окорока с тушеной капустой. – Присаживайтесь, мой друг. Эй! – Он махнул рукой хозяину, чтобы тот подавал ужин пастору, и наклонившись вперед, насколько позволяло ему его брюшко, прошептал. – Совсем скоро этот город присоединится к нашему союзу. Они давно уже ждали личного обращения к ним доктора Лютера. Его мы с вами и доставили нынче. Завтра бургомистр Блюмберг даст мне письменный ответ доктору, и наша миссия завершена.

- А епископ?

Магнуссон махнул пухлой ручкой с зажатой в ней костью.

- Он нам не нужен. Пусть с ним разбирается совет!

Глава 3. Новое назначение.

Немецкое богословие еще было едино. Над всеми гремел непререкаемым авторитетом громкий голос доктора Лютера, не стеснявшегося даже во время проповедей самых крепких словечек и выражений:

- Я хотел и не мог понять Апостола Павла в его послании к Римлянам. И мешали мне в этом не босые, грязные и холодные ноги в монашеских сандалиях, а лишь одна единственная фраза: «В нем открывается правда Божья…» . Я возненавидел эти слова – «правда Божья». – Вцепившись своими мужицкими крепкими руками в кафедру, словно намереваясь оторвать ее вместе с собой от стены, Лютер останавливался и обводил яростным взглядом аудиторию, притихшую от таких неожиданных и резких речей. – Я был приучен понимать их, как правду, согласно которой Бог праведен и карает неправедных. Хоть я и жил невинной жизнью монаха, я чувствовал себя грешником с совестью, нечистой перед Богом. Я был далек от любви к этому праведному Богу, на самом деле, я ненавидел Его! – Доктор сделал еще одну паузу. Тишина стояла такая, что казалось, его слова продолжают звенеть в ушах. - Денно и нощно рассуждая над этой фразой, я стал понимать, что «правда Божья» есть дар Божий – вера, по которой Он оправдывает нас, как сказано «праведной верой жив будешь». И предо мной открылись врата рая, я родился заново, я стал видеть все Писание по-иному. Ненавидимые мною слова «правда Божья» звучали теперь сладчайшей из фраз! Причина, по которой люди не понимают, почему их оправдывает одна вера, заключается в том, что они не знают, что такое сама вера! Все вы слабы и эгоистичны, поражены неизлечимой проказой и несмываемой скверной, и будете пребывать в этом дерьме до тех пор, пока не осознаете, что только верой, только Милостью, только через Писание, вы почувствуете Христа и поверите в Слово Бога!

Кто мог устоять перед таким натиском? Перед молниями, что извергал Лютер? Кто мог не осознать собственной ничтожности и остаться пребывать в том состоянии, которое так недвусмысленно обрисовал доктор? Таких - не было! Семена очищения веры падали на благодатную почву.