Проклятие рода

Чернобородому набросили петлю на шею, другой конец веревки, перекинутой через перекладину, был привязан к лошади. Ландскнехт еще вырывался из рук крестьян, выкрикивал что-то оскорбительное, скаля зубы в ужасной гримасе ненависти, когда кто-то вскочил на коня, ударил пятками, лошадь дернулась с места, и тело приговоренного взлетело вверх, несколько мгновений билось в судорогах, потом затихло. Крестьяне сплюнули повешенному под ноги, кто-то взобрался по приставленной лестнице на перекладину, закрепил там веревку, чтобы высвободить лошадь, после этого все разошлись, потеряв интерес к мертвецу.

- От судьбы никуда не денешься. – Тихо произнес Гилберт.

- Каждый сам выбирает свой путь и конец этого пути. – Также тихо ответил ему Нильс. – Послушай, рыцарь. – Он повернулся вполоборота к Гилберту. – Мы обо всем договорились. Возвращайся к своим!

На прощанье, Дакке невесело усмехнулся:

- Встретимся в следующем году!

- И что он? – Король впился взглядом в Гилберта.

- Согласился, милорд!

- Что ты пообещал ему?

- То, что вы мне сказали, милорд. Налоги, пошлины, колокола…

- Налоги и пошлины с них и так не взять. С колоколами обойдутся. – Махнул рукой Густав. – Скажи мне, Бальфор, кто он из себя, этот Нильс Дакке?

- Профессиональный солдат, милорд.

- Не крестьянин? – Переспросил король, нахмурившись.

- Нет. Солдат. Отважен. Опытен. Возможно, из мелких дворян. Где-то служил, воевал. Скорее всего, в германских княжествах. – Вспомнил про преторианцев, про возвращенный меч и добавил. – Образован и благороден.

- Это хорошо! – Густав неожиданно обрадовался.

- Что, милорд? – Гилберт не понял короля.

- Что он солдат, а не крестьянин, капитан. Он не знает их, моих упрямых, но недалеких шведов. Крестьянин никогда не поймет солдата, а тот не поймет землепашца. Зато теперь у нас есть время, чтобы развести их окончательно в стороны. Иди, рыцарь Бальфор, я думаю, тебя заждался Эрик. Ты сослужил хорошую службу и будешь достойно вознагражден! – Король отпустил Гилберта.

Густав знал, как разговаривать со своими подданными:

- Вам не нравятся наемники? Мне тоже! Они слишком дорого обходятся и вам и казне! Вы хотите вернуть «старое и прежнее»? Но будет ли от этого польза, кто-нибудь из вас задумывался? Ведь я так и делал, по-старому, нанимал для защиты чужеземных солдат! Кто бы вас защитил от датчан? Кто бы выгнал отсюда бесстыжих любекских проходимцев? Кто вмешался в «графскую» войну, победил и принес спокойствие Швеции? Те самые ландскнехты, на которых король, следуя «старым» обычаям, был вынужден любыми путями выбивать из вас налоги. Когда вы, наконец, поймете, что я, как Моисей, вывел вас из датского рабства? Или вы хотите обратно вернутся в прошлое, в Кальмарскую унию? Что всем заправляли датские собаки? Вы кричите о «старых обычаях» и хотите, чтобы вас защищали при этом! Вместо торговли многие из вас предпочитали грабить купцов, привозивших в страну соль, хмель, сукно, топить их, как щенков. Это вы называете «старыми обычаями»? Может вместо ландскнехтов держать собственную армию? Если каждые сорок дворов возьмут на себя одного солдата, поселят его и прокормят, то и налоги уменьшаться сами по себе. Мне не нужны будут эти наемники! Вы хотите иметь теплый дом, но заготавливать дрова, у вас желания нет! Вам нужно лишь одно – вернуть «старое и прежнее». Так зачем вам это надо? Ответьте сами себе!

Новые королевские указы не отличались изысканностью, четкостью и строгостью форм, зато шведы слышали в них голос самого Густава. Этого король и добивался. Он выгнал Пюхго и других немцев, оставив лишь Нортона, но ограничив его обязанности только церковью. Вместо них он приказал забрать из всех кафедральных школ лучших учеников для своих канцелярий. Теперь управлять страной будут шведы! Немцы выполнили свою роль – корона завладела третьей частью всех шведских земель. Густав расселил на них крестьян, создавал поселенные войска, и даже чуть уменьшил налоги. Нет, конечно, не уменьшил, а изменил. Какая разница кому платить десятину? Они же привыкли ее платить! Пусть платят, но только в казну. Король сохранял «старые обычаи», но теперь они шли не в доход церкви, а всей Швеции. Провинции уже не роптали, как раньше.

За зиму Густав собрал две армии, блокировал мятежников в Смоланде, заставил испытать голод и нужду. Но не забывал и о собственной безопасности. Удастся ли ему переманить на свою сторону все провинции? Стрелка весов колебалась. Срочно восстанавливались укрепления Грипсхольма – бывшего картезианской обители Св. Марии. Сюда бросили склонных к мятежу жителей Даларны, чтобы работа не позволяла помышлять об ином. Но Густав был и злопамятен:

- Протухло масло, сданное на налоги? Отдайте его далекарлийцам в счет оплаты!

Весной две королевские армии перешли в наступление. Был вызволен осажденный и державшийся из последних сил Стегеборг. Лагерь мятежников попросту расстреляли в упор. Из тысячи человек четыре сотни были убиты на месте, остальные разбежались, попрятавшись в лесах.