Проклятие рода

- Хорошо! – Решился Ульфспарре и рывком поднялся на ноги. – Подождите меня здесь. – Сел на лошадь и отъехал к своим солдатам. Отдав нужные приказания юному прапорщику, продолжавшему заниматься пушками, остановил разгрузку, что-то объяснил крестьянам, отчего те дружно закивали головами и вернулся обратно к Кудеяру с Болдырем. – Едем!

Проезжая версту за верстой, казак по-птичьи вертел головой, непрестанно оглядывался, всматривался, хмурился, но ничего подходящего найти не мог. Миновали Полвисельку, где словно грибы по болотным кочкам-холмам, расселись крестьянские избы. У каждой горушки свое имя – по хозяину: на Ахтиайсмяки живет Ахтиайнен, на Илосмяки – Илонен, на Халосмяки – Халонен. Завидев коменданта с двумя всадниками, со дворов выходили мужики, вооруженные чем попало, те самые Ахтиайнены и Кукконены, Илонены и Сеппенены, Скютте и Халонены, Суси да Соно, вниз спускались. Шапку никто не ломал, смотрели молча, не здороваясь, но вопрос «что дальше?» глазами был задан.

- Здесь ждите! Буду возвращаться все скажу. – Бросал им на ходу комендант, не останавливаясь.

Мужики кивали и неторопливо взбирались обратно.

За Полвиселькой миновали Иоутсельку. Те же сопки с дворами, те же мужики с самодельными рогатинами, топорами и луками. Кое у кого были мечи, засунутые за пояса, невесть откуда мелькнула алебарда.

- До рубежа полмили. – Предупредил Болдыря комендант.

- Пять верст осталось. – Пояснил казаку Кудеяр. Тот быстро оглянулся по сторонам, прищурился, посмотрел вперед-назад и хлопнул себя ладонью.

- Кажись, оно! Гляди, воевода! – Показал вперед плетью. – Дорога на изгиб пошла и вниз. А, вона, правее бери, балочка уходит меж холмов, в ней укрыться можно. Там конницу и поставишь.

- Да, - согласился Ульфспарре, внимательно всмотревшись, - там озеро, но лед крепок, выдержит.

- Здесь пехоту ставь с пушками. – Болдырь опустил плеть вниз. – Прочие сами себе выберут. Токмо помни – налево и направо чередуй. Пошли мужиков нынче же вперед, они лучше нас места знают, сами найдут где схорониться до поры.

* * *

Для воеводы князя Бибикова не заладился поход изначально. Новгород заартачился, дал всего двести ратников. Псков с Орешком и вовсе не прислали, отговорились пред царем скудостью своей. Заместо них по царскому велению татар подсунули. Не видать бы их рожи басурманские! И этот, Кайбула, тоже мне, царевич, леший его задери, ишь ты, царем он обласкан, возомнил о себе, морда скуластая. Заспорили сразу – кто главный!

- Я государем нашим, Иоанном Васильевичем, над всем войском поставлен! – Проревел Бибиков, стуча себя в грудь.

Молодой, сутуловатый, на зверя похожий татарин сморщился в улыбке насмешливой, еще больше скулы выпяченные выворачивая, обвел многозначительно узкими глазками малый отряд новгородский, после к своей орде повернулся, языком зацокал, а царевича нукеры подняли князя на смех.

Сплюнул в сердцах Бибиков:

- Все едино по-моему будет! - Приказал, узостью пользуясь, ратникам дорогу заступить и татар вперед не пущать! Сам в голове поехал, с коня слез, в санях развалился под медвежьим пологом. Так и пошли. Впереди новгородцы, промежь них Бибиков с малым обозом и припасом огненным, позади татары. - Остался с носом, Кайбула, в хвосте плестись заставлю. – Думал злорадно воевода. Ехал, пил, да закусывал. Пост постом, а разговеться в походе милое дело. По бокам хмуро шагали новгородские ратники, не по-доброму косясь на красномордого Бибикова. Роптали:

- Нам толокно да воду, а он порося с хреном жрет и не давится, медом запивает!

Чтоб шибче шагали, приказал князь доспех с кольчугами снять, на сани сложить. Сотники попробовали возразить, да куда там, пьяно прикрикнул на них:

- Кого спужались? Свеев? Их до самого Выборга не будет! До крепостцы, что Кивеннапой зовется, дойдем, доспех оденем, коль не разбегутся, сшибем и далее с Богом.

Перед самым рубежом, на роздыхе последнем, покуда холопы избу Бибикову готовили, один из сотников не выдержал, подошел-таки к воеводе:

- Богом заклинаю, боярин, скажи царевичу татарскому, пусть сторожу конную даст. Не гоже вслепую на вражью землю вступать.

Долго смотрел Бибиков на старого воина, переминавшегося с ноги на ногу перед ним. Думал, спесь да гордость боярскую унимал. Умом понимал – прав сотник. Ничего не ответил ему, откинул полог тяжелый, кряхтя выбрался из саней, на холопа, замешкавшегося с помощью, замахнулся плетью, хлестанул зло, наотмашь, побрел, тяжело вступая по рыхлому снегу и переваливаясь с боку на бок, к шатру, что неподалеку раскидывали татары для Кайбулы. Царевич, окруженный псами-нукерами, стоял чуть в стороне. Заметив Бибикова, снова усмехнулся:

- Э, князь, дело до меня есть?

Не глядя в черные глаза татарина, воевода буркнул:

- Одно дело делаем, царевич. Вышли полусотню своих воинов вперед, дорогу на свейской земле проверить надобно.

Царевич выслушал со змеиной улыбкой, кивнул важно.

- Хорошо, воевода! – После отвернулся и что-то прошипел по-татарски своим.

- Нехристь окаянная! – Выругался про себя Бибиков и несолоно хлебавши пошел обратно.