Проклятие Шалиона

– Я приду к вам в зверинец, как только провожу Исель в ее покои. – Кэсерил замялся. – А вы знаете, что светитесь, как горящий факел?

Умегат наклонил голову.

– Мне говорили это, милорд, те немногие, кто в состоянии видеть свет и тень. Увы, никто не может видеть сам себя. Ни одно из зеркал мира не отражает этого. Только глаза души.

– Там была женщина… она светилась, словно зеленая свеча.

– Мать Клара? Да, она только что говорила со мной о вас. Это лучшая акушерка Матери.

– А что такое эта тень, этот антисвет?

Умегат дотронулся пальцами до губ.

– Не здесь, пожалуйста, милорд.

Губы Кэсерила сложились в молчаливое «о». Он кивнул.

Рокнарец отвесил ему почтительный поклон. Повернувшись, чтобы войти обратно в ворота храма, он оглянулся и добавил:

– Вы сияете словно пылающий город.

Глава 13

Принцесса была так измучена странными похоронами Дондо, что спотыкалась всю дорогу до замка. Кэсерил, оставив Нан и Бетрис, собиравшихся немедленно уложить Исель в постель и попросить слуг принести легкий ужин прямо в покои, снова вышел из замка и, очутившись за воротами Зангра, задержался ненадолго, глядя на город. Столб дыма еще поднимался к небу, Кэсерилу даже показалось, что он различает оранжевые сполохи снизу. Было уже довольно темно, чтобы пытаться разглядеть что-то еще. Сердце его дрогнуло от испуга, когда, пересекая двор у конюшен, он внезапно услышал у себя за спиной резкое хлопанье. Но это оказались всего лишь вороны Фонсы, опять стаей следовавшие за ним. Он отогнал двоих, пытавшихся усесться ему на плечо, и замахал на них руками, шипя и топая. Птицы отлетели, но продолжали следовать за ним, пока Кэсерил не дошел до зверинца.

Один из грумов – подчиненный Умегата – ждал его у дверей с зажженным фонарем. Это был коренастый пожилой человек без больших пальцев на руках. Он широко улыбнулся Кэсерилу и промычал приветствие. То, что это было приветствием, сделалось ясным по его дружелюбной жестикуляции, ибо язык у него, как и большие пальцы, отсутствовал. Он открыл дверь пошире, чтобы пропустить Кэсерила, и быстро закрыл ее, шуганув воронов, которые тоже стремились просочиться внутрь. Грум поймал самого настырного и выставил его на улицу. К фонарю – свече под стеклянным колпаком – была приделана широкая ручка, чтобы бедняге было удобно носить его с четырьмя оставшимися пальцами. Грум провел Кэсерила по проходу. Звери в клетках прижимались к прутьям решеток, глядя на гостя из темноты. Глаза леопарда светились зелеными искрами; его рычание не было тихим и угрожающим – оно было громким, со странными переливчатыми интонациями, словно зверь хотел что-то спросить своей песней.

Спальни грумов зверинца занимали половину второго этажа; в оставшейся половине хранился разнообразный инвентарь и запасы соломы. Дверь была открыта, свет свечей лился в темный коридор. Грум постучал по косяку, и голос Умегата ответил:

– Хорошо, спасибо.

Немой грум поклонился и пропустил Кэсерила вперед. Тот, наклонив голову, вошел в узкую комнату с окном, выходившим на двор конюшен. Умегат задернул занавеску и обошел простой сосновый стол, накрытый яркой скатертью, на котором стоял кувшин вина, пара глиняных чашек донышком вверх и блюдо с хлебом и сыром.

– Спасибо, что пришли, лорд Кэсерил. Проходите и садитесь, пожалуйста. Спасибо, Дарис, это все.

Умегат закрыл дверь. По дороге к столу Кэсерил задержался, разглядывая книжную полку, заставленную книгами на ибранском, дартакане и рокнари. А вот и до боли знакомый корешок с золотыми тиснеными буквами: «Пятилистник души» Ордолла. Кожаный переплет был истерт от частого использования. На большинстве книг не видно и следа пыли. Теология в основном.

«Почему я ничуть не удивлен?»

Кэсерил опустился на простой деревянный стул. Умегат перевернул чашки, налил в них густое рубиновое вино и, сдержанно улыбаясь, протянул одну гостю. Кэсерил с благодарностью принял чашку, обхватив ее ладонями. Руки дрожали.

– Спасибо, мне это сейчас необходимо.

– Представляю себе, милорд. – Умегат взял свою чашку и уселся по другую сторону стола, напротив Кэсерила. Стол, может, и был простым и бедным, но дорогие восковые свечи горели ярко. Свет для читающего человека.

Кэсерил поднес чашку к губам и выпил вино одним глотком. Умегат тут же наполнил ее снова. Кэсерил закрыл глаза и снова открыл. Хоть открывай, хоть закрывай, но Умегат все равно светился.

– Вы служитель… нет… священник, богослов. Даже настоятель. Правда? – наконец спросил Кэсерил.

Умегат откашлялся.

– Да, ордена Бастарда. Но здесь я не по этой причине.

– А почему?

– До этого мы еще дойдем. – Умегат наклонился, взял со стола нож и принялся нарезать хлеб и сыр.

– Я подумал… мне показалось… интересно, а может, это боги послали вас сюда, чтобы направлять меня и помогать мне?

Уголки губ Умегата приподнялись в улыбке.

– Неужели? А вот я думаю – что, если это вас послали боги направлять меня и помогать мне.

– Ох. Это… не слишком удачный выбор, – Кэсерил поерзал на стуле и глотнул еще вина. – А с каких пор вам так кажется?