Проклятие валькирии

— Эйнар предал нашу клятву, — невозмутимо ответил Ингольв, не дожидаясь разрешения говорить. Хирдманны поддержали его низким рокотом голосов. — Он оклеветал моего отца…

— Разве оклеветал? — потирая подбородок, с долей иронии в голосе поинтересовался Фадир.

— Оклеветал. И хольмганг подтвердил это!

Новая волна согласного ропота всколыхнулась среди воинов. Железное Копье слегка тревожно покосился на тех, кто стоял ближе всего к нему. Неприятно осознавать, что те, кто перешел в твой хирд, sosce не поменяли своего мнения о смерти Радвальда.

— То дела минувшие, — повысил голос Хакон. — И убил ты его, кажется, не поэтому. Говорят, из-за рабыни, которую он взял, имея на то такое же право, как и ты сам недавно.

— Он взял ее против воли, — тяжело уронил Ингольв, понимая, как мало это значит для остальных.

— У нее нет своей воли, — возразил конунг — Но это значит, верно, что рабыня, которой ты лишился вместе с другим имуществом, была тебе дорога?

— Мне была дорога честь девушки, которая находилась под моей защитой.

Хакон хмыкнул, но без издевки. Внимательно он окинул Ингольва взглядом, размышляя. И недовольно скривился, когда снова заговорил Фадир:

— В вашем роду, верно, у всех мужчин тяга к рабыням. Редкие смешки послышались из толпы, но быстро стихли.

— Кто из нас ни разу не бывал с хорошенькой рабыней? — вдруг улыбнулся Хакон. — Но мы сейчас говорим не о том. Признаться, об Эйнаре болтали всякое. Его поступки, о которых ты, Альвин, знаешь больше других, не всегда были достойными воина. И гнев Ингольва тоже можно счесть справедливым, а порыв благородным, хоть он и без сомнения погорячился.

— К чему ты ведешь, сопляк? — рыкнул Альвин, делая шаг вперед. Кто-то из хевдингов попытался его остановить, но багровая ярость застилала ему взор.

Впрочем Хакон ничуть не дрогнул.

— Я признанный всеми здесь конунг! — грянул он в ответ. — И уж коль стал им раньше, чем моя борода поседела, а ум покинул голову, то ты будешь слушать меня молча, Альвин Белобородый, хоть и годишься мне в отцы.

Фадир коротко сжал его предплечье, предупреждая излишний гнев.

— Тогда говори свое решение, не тяни, — чуть тише пробурчал посрамленный ярл, отступая на свое место.

— Закон говорит, что вы оба должны выждать прежде чем вновь обсудить плату Ингольва за убийство твоего сына. Будет то его жизнь или вергельд, мы решим на следующем тинге, на который вы обязуетесь прибыть. Я изгоняю Ингольва, воина моего хирда, до следующего лета. Он должен покинуть эти земли без имущества, кроме оружия и одежды, что сейчас надета на нем. Он должен сторониться людского жилья до границ моих владений. Будь у него отец или брат, он должен был бы последовать за ним. Но раз его нет…

— Есть, — звонко, на всю округу, возвестил Лейви, заставив всех, кто слышал о том впервые, удивленно на него посмотреть. — Есть. Ингольв мой побратим. Это могут подтвердить двенадцать свободных воинов. А то и больше. Потому я считаю себя обязанным уйти с ним.

На сей раз Хакон заметно разозлился, но снова сумел удержаться от негодования. Пожалуй, он был достоин уважения больше, чем казалось поначалу, и уж точно больше, чем его отец и братья. Конунг только дернул бровью, глянув на скальда, которому милостиво сохранил жизнь, но который нашел способ улизнуть из-под груза данного им обещания.

— Что ж. Тебе снова повезло, Ингольв Радвальдссон, — угрожающе проговорил он. — Но, если не найдется у хевдингов и хирдманнов веских доводов против моего решения, вы с Лейви можете выметаться отсюда прямо сегодня.

Хакон выждал в полной тишине, что разрушалась лишь плеском воды на пристани, не найдется ли того, кто сможет возразить правителю. Но никто, даже Альвин, и рта не раскрыл. Кому-то, верно, было все равно. А кто-то молча поддерживал Ингольва.

— Я обязуюсь прибыть на следующий тинг, — убедившись, что его судьба решена так, как он и рассчитывал, заговорил Ингольв. — И предложить Альвину Белобородому достойный вергельд за убитого сына.

— Я не приму его, — предупредил ярл. — Но, коль такова воля конунга, я не стану тебя преследовать сейчас.

Ингольв кивнул. Он поправил на плече суму, которую предусмотрительно взял с собой на тинг, зная, что больше ему не позволят ничего забрать из дома, и повернулся уходить, радуясь, что день только разгорается, и он успеет дойти туда, куда планировал, к вечеру. Раздались за спиной шаги Лейви, который тоже собрал свой нехитрый скарб загодя и теперь просто погрузил его за спину.

— И куда мы пойдем? — скальд поравнялся с ним, не сводя взгляда с расплывчатой дали, которая теперь ждала их впереди.

— Мы дойдем до одного тайного места, а потом ты вернешься в Скодубрюнне, — Ингольв покосился на Лейви, наблюдая, как его лицо вытягивается от недоумения, и пояснил:

— Я знаю, где зарыт один из схронов моего отца. Тех, что он готовил к своей смерти. Ты возьмешь оттуда золото и выкупишь Асвейг и Гагара. Предложишь любую цену, но заберешь их из поместья. Иначе Мерд ее убьет.