Проклятие Вероники

Она была ко мне так близко. Еще так близко. Я положил ей на шею ладонь и приблизил ее лицо к своему. Чтобы видеть ее глаза. Но смотреть в них было больно. Тогда я тронул губами ее губы. Она подалась вперед, ее поцелуй должен был стать глубоким и памятным.

Ни к чему.

Я выскочил из машины, вытер рот о плечо.

В три прыжка добрался до нужного мне дерева. Огляделся – никого. Пустынная улица, залитая солнцем. Сиеста по-гродински.

Подпрыгнул и ухватился за крепкий сучок над головой. Ногами зацепился за ветку пониже. Поднялся до нужного мне уровня и стал на толстый сук. Оттуда мне надо было прыгнуть на забор. Прыжок обещал получиться зашибенный. Расстояние от сука, на котором я балансировал, придерживаясь за ветку над головой, и до забора было не меньше двух метров. Забор был выстроен в два ряда из красных кирпичей.

Вообще-то это был не первый мой подвиг подобного рода. Несколько лет назад я бродил с ребятами, которые балдеют от того, что ищут всякие заброшенные промышленные сооружения эпохи коммунизма и скачут по ним, как мартышки. На один такой завод мы проникали таким же способом – с дерева.

Я сосредоточился и прыгнул. Уцепившись за кирпичи забора, похвалил себя, что надел кожаные перчатки с толстым утепляющим слоем внутри. В бетон по кромке забора было вкатано бутылочное стекло. Я порезался, но, благодаря перчаткам, не сильно. А в остальном все прошло отлично – даже коленями в кирпичи не впечатался. Берцы – отличный амортизатор.

Подтянулся, постарался не попасть коленом на особо крупные осколки. Привстал на ноги, опираясь одной рукой о кирпичи под ногами. Отсюда мне предстояло прыгнуть во второй раз – до балкончика в комнату Саши. Дверь на балкон была открыта. Лишь бы мальчик не испугался и не закричал до того, как я смогу ему объяснить, зачем появился.

Расстояние от забора до балкончика было меньше, чем от дерева до забора, но я бы не советовал людям неподготовленным повторять мой прыжок.

Прыгнул и вцепился в кованые перила балкончика. Подтянулся на руках, перелез через ограждение. Заглянул в комнату.

Мальчик стоял у балконной двери и смотрел на меня огромными голубыми глазами. Я присел, чтобы стать с ним одного роста.

– Меня прислала за тобой твоя мама. Лезь ко мне на плечи – мы с тобой пойдем к ней.

– Папа меня убьет, если я пойду к маме…

– Малыш, мы сбежим от него. Не бойся.

Он стоял на месте, не шевелясь, будто окоченел. И вдруг тихо заплакал. Его маленькое сердечко разрывалось между страхом и любовью.

Мне показалось, что в доме послышались голоса.

– Ты только не кричи, – попросил я мальчика.

Протянул к нему руку, тронул за локоток. Какой же мальчик маленький! Дети все такие ли только он? Саша все не шевелился. Тогда я снял с плеча специально подготовленную переноску из ремней, которую соорудил сам. Это было нечто вроде той штуки, в которой мамы носят младенцев, но для человечка побольше. Саша позволил мне надеть на него постромки. Я повернулся к нему спиной и тоже продел руки в петли. Осторожно приподнялся. Мальчик висел на моей спине, как рюкзак. Он весил около двадцати килограммов. Прыгнуть с ним на забор я еще мог, но на дерево – конечно, нет. Но это и не придется.

Тут совершенно отчетливо за дверью прозвучали шаги. Заметив, что изнутри нет щеколды, я выскочил на балкончик. Во дворе по-прежнему было тихо. Я перелез через перила.

– Малыш, держись!

Мой прыжок был рискован до крайней степени. Он длился меньше секунды, но в середине совсем короткого полета я понял, что нас вдвоем Земля притягивает куда сильнее, чем меня одного. Поэтому я вытянул руки так, что они чуть не выскочили из плечевых суставов, и… зацепился за забор. Плечи рванула боль, ребенок всхлипнул. Он испугался. Ничего.

Бормоча ему, что все в порядке, я взобрался на кирпичную кладку. На этот раз выбрать место без стекла для колен не удалось и несколько осколков впилось в кожу. С трудом балансируя, я стал снимать “рюкзак” со спины. Это было настолько непросто, что я уже решил прыгать с ребенком.

И тут увидел, что мой “Козел” стоит прямо под нами. Тент Вероника тоже убрала. Тогда я исхитрился снять одну постромку с плеча, а на второй стал спускать малыша вниз. Вероника уже стояла на сидении и тянула руки к сыну.

– Эй, что тут творится?

Обернувшись, я увидел Германа. Он стоял на балкончике, с которого мы только что прыгнули. Решив не вступать в переговоры, я продолжал делать то, что делал. Через пару секунд пацаненок оказался в руках Вероники.

Тем временем, Герман перешел к ненормативной лексике. Вероника села на место водителя. Надо было подождать, пока она немного проедет впереди, ибо прыгать в машину я опасался.

Герман выдал новую матерную руладу, такую заковыристую, что привлек мое высочайшее внимание. А в руках у него было ружье. По-моему, “Сайга” 410.

Прыгнуть вниз я мог только через пару секунд, не раньше – “Козел” еще не освободил мне место для прыжка. Поэтому я решил провернуть обманный маневр. Улыбнулся отцу малыша и выставил вперед правую руку.

– Спокойно, не надо стрелять! Мы все не хотим неприятностей!